В уезде поручик Евгений Михайлович Бородин пробыл шесть дней. Впрочем, он их провел с толком. Все бумаги по имению удалось оформить без долгих проволочек, да и подмазывать любезность господ чиновников излишне не пришлось – всего-то 15 рублей ассигнациями. А еще Бородин сумел отправить курьером Первого Промышленного банка плату за обучение сестрицы в лицее с полным пансионом за два года вперед.
Проживание в гостинице «Царьград» оказалось достаточно экономным, особенно если обедать в трактире при ней, а не в ресторации господина Бухвостова.
Кстати, там Евгений Михайлович встретил и бывшего своего однокашника по Всеславенскому кадетскому корпусу – барона Петра Котлинского.
Из бесед с приятелем Бородин уяснил, а в глубине души и порадовался тому, что ему выпало служить «армеутом», но не в гвардии. Да, конечно, гвардия – это престиж, повышенное жалование, однако и расходы… Помилуй Бог! Снимать квартиру менее трех комнат гвардейцу невместно, добираться до службы на таксо – невместно, надо иметь собственное авто с шофэ́ром или выезд одвуконь с кучером. И много чего еще невместного имелось…
До имения Бородин добрался уже, когда заснеженные холмы окутали вечерние сумерки. Евгений Михайлович легко вбежал на порог, шинель сбросил на руки денщику Фролу Прохорову и услышал о том, что в столовой его дожидается протоиерей Михаил Евграфов. Поручику показалось, что Прохоров недавно плакал. Но в прихожей горело мало свечей, и Бородин подумал, что ему показалось. Все-таки Прохоров солдатом был исправным, да и Теодорийскую войну прошел, получил ранение, потому и был поставлен денщиком к сыну бывшего барина.
Отец Михаил пил чай. Самовар кухарь поставил большой, да и пиленого сахарку и с бубликами не пожалел. Батюшка тепло поприветствовал хозяина, благословил и предложил присоединиться испить чайку с дороги. Дождавшись, пока Бородин спокойно опорожнит одну чашечку с приятным напитком, священник начал разговор:
– Да-с, Евгений Михайлович, виноваты вы перед рабом Божиим Фролом.
– Как так?
− Исповедовался он сегодня. Покаялся. Безбожником чуть не стал.
− Ничего не понимаю.
− Сейчас денщик вам сам все и объяснит.
Отец Михаил приподнялся со стульчика и громко выкрикнул в приоткрытую дверь: «Раб Божий Фрол, иди-ка сюда!»
Денщик робко, как-то боком, протиснулся в дверь и застыл, не доходя до стола. Батюшка и пригласил: «Присаживайся, Фролушка». Солдат опять-таки бочком, бочком примостился на краешке стула.
Однако первым начал говорить священник:
− Дорогой мой Евгений Михайлович, ты ведь знаешь, что наш Фрол любит книжки читать?
− Конечно, батюшка. Я ему сам каждый месяц 50 копеек выдаю, чтобы он мог на ярмарке или в лавке книжку купить. Это же какое благо – уметь читать, узнавать нечто новое…
− Вот-вот. «Народные» книжечки и календари стоят недорого – от полторы копейки и до тридцати. Фрол в церковно-приходской школе полюбил читать. Но что он читал там и что теперь?
− Так в нашем государстве цензура имеется. Вряд ли какую книгу с крамолой пропустят господа из министерства просвещения.
− Ошибаетесь, господин поручик. С явной крамолой – то и не пропустят. Хотя все от цензора зависит. Но как быть, если книга рассказывает не об инсургентах, а всего лишь о достижениях научных?
− Что же в науке плохого, батюшка?
− В науке? Ничего. Господь и ученым мужам таланты подарил. Мир Божий познавать, не разрушая и не коверкая, в том греха нет. Но под видом науки можно такое изложить в книжице, что и книгочей потом душу свою потеряет.
Священник повернулся к солдату и сказал:
− Давай, Фролушка, сам все Евгению Михайловичу поведай.
− Вашбродие, господин поручик, я на прошлой ярмарке прикупил у офени на 15 копеек целый ворох книжек. И попалась среди них одна под названием «Учение о происхождении человека Карлы Дарвинова и построении процветающего мира». Автором был указан на обложке писатель Максим Скотобойников. Его пиесу «Лука» осенью прошлого года в театре давали. Вы, вашбродие, туда на премьеру изволили ездить с друзьями и мамзелями…
− Господи, какой такой Карла Дарвинов? − и здесь поручика осенило, – Чарльз Дарвин. Известный ученый-бритт.
− Да, вашбродие, − продолжал денщик. – И в книге утверждалось, что он открыл истинное происхождение человека. Мол, не было прародителей Адама и Евы, а жила в прежние столетия умная бибизьяна, что стала палкой коренья выкапывать и от полосатой тигры ею же борониться. От ея потомков и все люди произошли. Теория революции… Тьфу, теория эволюции об этом свидетельствует. А еще в книге и стихи поэта приведены. Дай Бог памяти!..
Да и в прошлом нет причины
Нам искать большого ранга,
И, по мне, шматина глины
Не знатней орангутанга.*
И тошно мне стало, вашбродие. Как будто варнак родителя моего зарезал, а я сделать ничего не могу. Ведь похожа бибизьяна на человека. В цирке ее приодевают в кафтан, так и отличить сложно. Вон, хотя бы от нашего каптенармуса Фильки, когда тот подопьет лишку.
Отец Михаил Евграфов вновь вклинился в разговор:
− Видите, поручик, вы люди образованные, в театры на пошлые пиесы ходите. А простой человек и думает, что раз господам нравится творчество Скотобойникова, значит, и им он подойдет. И деньги солдатику на книжки дали, а посмотреть, что он читает, недосуг?
Раб Божий Фрол чуть руки на себя не наложил. Бога – нет, мир – несправедлив, зачем жить-то, если как мартышка во тьму небытия уйдешь? Все бессмысленно. И Парфеноны ваши, и Лувры. Все завершится смертью и разрушением. И все позволено, раз Творца и Судии нет.
Фролке бы в храм побежать, но он уже и не решился – там попы обманут, да последний грош вновь отберут. Скотобойников – мужик ученый, врать не будет… Но спасла Фрола по воле Божией ученая книга. Только другая.
− Какая же? – удивился Бородин.
Фрол же продолжил:
− Я у вас, вашбродие, тишком на время «Естественную историю» Морица Эстергомского позаимствовал. Вижу, что вы ее перечитываете постоянно. А там занятный рассказ про покорение Теночтитлана в Мексике Кортецем нашел. И воинов у него было мало, и порох скоро кончился. А у теночков (астеков или ацтеков) армия имелась огромная. Но Кортеца поддержали соседние племена. Им теночки надоели. Ведь те вели свои войны не ради земель, а чтобы больше пленных нахватать, да и в жертву принести своим божкам. У живых людей груди вскрывали, да и сердца вырывали, да в чаши клали. Что за изуверство? Ни одна бибизьяна до такого не додумается. Явно тангалашка свой хвост подстелил.
Потом я прочитал, как первые христиане на смерть ради Господа шли. Так и казнили их язычники римские, почти так же, как и ацтеки. Нет, думаю, меня не проведешь. Врет господин Скотобойников. Это тангалашке надо, чтобы люди ужасались да от Бога отворачивались.
Тогда открыл я Псалтирь на первой попавшейся страничке и, перекрестившись, прочитал: «Рече безумен в сердце своем: несть Бог. Растлеша и омерзишася в начинаниих, несть творяй благостыню. Господь с Небесе приниче на сыны человечeския, видети, аще eсть разумеваяй или взыскаяй Бога. Вси уклонишася, вкупе неключими быша: несть творяй благостыню, несть до eдинаго. Ни ли уразумеют вси делающии беззаконие, снедающии люди моя в снедь хлеба? Господа не призваша. Тамо убояшася страха, идеже не бе страх, яко Господь в роде праведных. Совет нищаго посрамисте, Господь же упование eго eсть. Кто даст от Сиона спасение Израилево? Внегда возвратит Господь пленение людей Своих, возрадуется Иаков, и возвеселится Израиль».
И мне легче стало. Есть Бог. И пошел в храм.
Поручик встал из-за стола и обнял денщика.
− Прости, Фрол.
− Да, что вы, вашбродие. Я сам виноват. Но только я вас Христом Богом попрошу кое о чем, только слово офицерское дайте, что исполните.
− Проси, братец.
− Не ходите в театры на этого Скотобойникова и не читайте его. Для души пагубно.
− Даю слово. Батюшка пусть свидетелем будет.
Солдат и поручик в этот момент не увидели, как отец Михаил по-доброму улыбнулся.
Примечание: *Строки из стихотворения А. К. Толстого «Послание к М. Н. Лонгинову о дарвинисме».
