Оригинальный человек

Столичный гость надоел председателю колхоза «Луч Октября» Валентину Савельеву хуже пустых щей. Молодой корреспондент одной из центральных газет лез во все дырки, всем интересовался и постоянно приставал с просьбой, мол, вынь да положь ему оригинального человека из деревни, чтобы очерк о нем написать.

Валентину Павловичу за день изрядно надоело возить на своем боевом «газике» москвича по селам и фермам, тем более что вопросы, которые должен был решить руководитель колхоза, так и оставались нерешенными, пока он ублаготворял любопытство журналиста. Но проигнорировать личную просьбу второго секретаря райкома партии он не мог. Вот ежели бы приказ последовал, тогда и поиграть в дурачка можно было бы.

Например, отвезти корреспондента Вадима Алексеевича Гвоздева на центральную усадьбу, познакомить с главой местной ячейки Всесоюзного добровольного общества борьбы за трезвость, бухгалтером Иваном Блиновым. Тот бы наплел журналисту чепухи о безалкогольных свадьбах с три короба и как народ им радуется, напоил чаем с травками, потом бы проводил за околицу, а сам отправился пить самогонку со скотником за ближайшим овином, обязательно нацепив на рубаху перевернутый сверху вниз значок упомянутого общества.

Однако секретарю Савельев дал слово. И это много значило. Не привык Валентин Павлович словами да клятвами разбрасываться.

Когда Вадим Гвоздев, которого председателю так и хотелось назвать Вадик, в очередной раз завел шарманку о знакомстве с оригинальным человеком, Савельев решительно повернул свой усталый «газик» на дорогу к Новым Бродам и обратился к сидящему на соседнем сиденье корреспонденту: «Сейчас я вас познакомлю с действительно оригинальным и интересным человеком. Моим троюродным братом Марленом Сергеевичем Усовым».

− Родственничка на весь Советский Союз прославить желаете, товарищ председатель? – криво усмехнулся журналист.

− Ни в коем случае, − ответствовал Савельев. – Он военный пенсионер. Выполнял интернациональный долг в Эфиопии и Южном Йемене. Но об этом он не расскажет. Подписок о секретности никто не отменял. Просто Марлен помнит множество семейных историй. Вам точно одна из них пригодится. А сад у него – так просто диво. В наших холодных краях персики выращивает. И ни одно дерево зимой не погибло.

− Тогда хорошо.

− Однако должен предупредить, что по паспорту-то он, конечно, Марлен. Да только имя это не любит. Брат мой – православный христианин. Как вы, кстати, относитесь к Церкви?

− Нормально. Это же традиции наши. Вот и Тысячелетие Крещения Руси всем Союзом отпраздновали. Патриарх с Михаилом Сергеевичем Горбачевым рядом в президиуме сидели.

− А и ладно. Я вас понял. Так вот брата надо называть Мамант Сергеевич.

− Чего? Как?

− Мамант Сергеевич. Святой мученик Мамант его небесный покровитель.

− Право, рассмешили вы меня, товарищ председатель. Конечно, уже ради того, чтобы увидеть человека с таким имечком стоит заглянуть в эти ваши Новые Броды.

Хотя «газик» и не на большой скорости въехал на деревенскую улочку, но все равно перепугал местных кур, вольно прогуливавшихся перед крестьянскими дворами. Савельеву пришлось снизить скорость до самой мало-мальской, ибо глупые куры в ужасе старались бежать к хозяйским калиткам, совершенно не обращая внимания на то, что пересекают дорогу автомашине, рискуя попасть под колеса.

Наконец, Савельев завершил прохождение на «газике» «куриного» слалома и остановился у ворот обычного кирпичного дома, крытого железом, явно полученным методом расшивания оцинкованных корыт.

Буквально через десяток минут, поплескавшись под рукомойником во дворе, Савельев и Гвоздев расположились в большой комнате за столом, на который хозяйка подала свежеиспеченную краюху настоящего деревенского хлеба и постную окрошку. В центре стола взгромоздился расписной под гжель электрический самовар.

Столичный корреспондент послушно хлебал окрошку, заедая ее вкуснейшим хлебом, прислушивался к обычному разговору между Савельевым и Усовым, где прежде всего вспоминают родственников и жалуются на засушливое лето, а сам поглядывал на «красный угол», где внимание его привлекла икона святого, едущего на льве, явно склеенная из двух дощечек.

Усов заметил интерес гостя.

− Необычная икона, не правда ли, Вадим Алексеевич?

− Да. Такую икону я вижу впервые.

− Это мой святой. Мученик Мамант Кесарийский. У греков его именуют Мамас, а на Руси

Мамант, Мамонтий и даже Мамонт. У моего прадеда в метрике так и было записано: «Мамонт Гаврилович».

− Надо же. Не знал. Но у вас-то Марленом зовут.

Усов слегка поморщился.

− А, пожалуй, поведаю я вам о маленьком кусочке из моей жизни. Мой папаша решил назвать меня в честь прадеда. Крестить тогда не могли. Действующих храмов поблизости не было, даже в райцентре закрыли. Мамаша поплакала, да и смирилась.

В районный ЗАГС батя мой заявился со справкой из роддома и огорошил тамошнюю барышню желанием дать имя ребенку Мамант.

Ох, как регистраторша и взбеленилась! Начала на отца моего орать: «Как так? Мальчику присвоить имя животного? Вы бы его еще шерстистым носорогом или динозавром обозвали!»

Папаша решил возразить, мол, так и так, православный святой носил такое имя. Лучше бы не говорил. Барышня чуть под потолок не подпрыгнула: «Как вам не стыдно? В наше просвещенное время сеять религиозный дурман? Не пойдет.

Давайте вашего мальчугана назовем по-нашему, по-советски, идеологически правильно. Вот выбирайте имя: Владлен, Северморпуть, Электрон, Марлен, Марат…» Папаша мой очумел.

И чтобы далее не препираться с активной дамочкой, согласился на имя Марлен. Так сказать, Маркс и Ленин в одном флаконе.

− И грустно. И смешно.

− Подождите. Это ведь не конец истории. Мой отец был отличным ветеринаром. Вот и направили его под Вологду. Там начали возрождать старые породы молочных коров. Мне тогда было восемь лет. Матушка с сестричками остались пока дома. А меня папаша взял с собой. Очень уж я его просил, просил, просил.

Приехали мы в село на берегу озера. Дом нам выделили старинный, деревянный, крепкий. В холода можно было из него попасть в сараи и амбар, даже не выходя на двор под снег и ветер. Так все было удачно спланировано и перекрыто.

Дом отцу понравился. Но стояла зима, а дровник оказался пуст. Прошлые хозяева уехали летом, и никто не знал, как топить печь. Огромную, между прочим.

Папаша кинулся к своему новому начальнику с просьбой выписать дрова. Леса кругом много, но рубить самовольно – в тюрьму можно угодить. Но, как на беду, директор совхоза отъехал на несколько дней. Некому дать разрешение. Все его замы друг на дружку кивают да глаза отводят в сторону. Патовая ситуация.

Тут местный сторож подсказал, что на той стороне озера деревянную церковь разобрали, а все доски не вывезли и разрешили каждому на отопление забирать. Времена-то стояли хрущевские!

Папаша выпросил сани с лошадью. И мы по льду отправились за дровами. От храма остался один фундамент. А досок и бревнышек было раскидано много. Мы ими набили битком наши сани. Но вечереть стало. Потому папаша поторопился назад. Как ни крути, но что-то около пяти верст по льду надо было проехать.

Примерно на середине озера мы услышали волчий вой. Лошаденка вообще сошла с ума, дернулась и опрокинула сани на бок. Вырвалась и унеслась в сторону села. Батя схватил топор. А я застыл, не зная, что и делать. Волки не заставили себя ждать. Семь хищников кинулись к нам. Я схватил какие-то две дощечки рефлекторно. И захотел их кинуть в приближавшихся тварей.

Неожиданно вожак серой стаи остановился. И смотрит на меня. А у меня мороз по коже струится. Держу две дощечки, выставив их вперед.

Главный волк зевнул, паскуда. Развернулся, да и потрусил куда-то в сторону. Остальные серые повернули за ним. Так и скрылись в ночи.

До села с отцом мы добрались кое-как. О каких тут и дровах думать-то. Но папаша заметил в моих руках зажатые дощечки. Я их так и не бросил. Он попросил меня их показать. Я отдал все ему. Родитель сложил дощечки вместе. И перед нами предстала икона святого мученика Маманта Кесарийского.

Вон, она и у меня в углу висит…

***

Через месяц Савельев привез в Новые Броды не газету, а толстый журнал, где и был опубликован очерк журналиста Гвоздева, в котором оказалась изложенной история, рассказанная Мамантом Сергеевичем. Под заголовком «Оригинальное имя»…