Апология поэта и гражданина (памяти Н. М. Языкова)
16 (4) марта исполняется ровно 215 лет со дня рождения чудесного русского поэта XIX столетия Николая Михайловича Языкова (1803−1847). Современному российскому ценителю поэзии Языков почти не знаком. И этому виною не отсутствие таланта, но то, что либеральная, а потом и советская литература попытались вычеркнуть его из памяти нашего народа. Что, практически, и удалось совершить. Гоголя и Пушкина запросто так не выбросишь, они были слишком известны, а вот Николай Языков, друживший с ними, намеренно был замолчан из-за своих православных, славянофильских и промонархических взглядов.
А ведь этот выходец из старинного дворянского рода (отсчитывающего свои поколения с эпохи благоверного великого князя Димитрия Иоанновича Донского) был высоко оценен современниками-патриотами. Тот же Пушкин писал П. Вяземскому о поэте Языкове: «Ты изумишься, как он развернулся и что из него будет. Если уж завидовать, так вот кому я должен бы завидовать. Аминь, аминь, глаголю вам. Он всех нас, стариков, за пояс заткнет». Гоголь вторит Александру Сергеевичу: «Имя Языков пришлось ему не даром. Владеет он языком, как араб диким конем своим, и еще как бы хвастается своею властью. Откуда ни начнет период, с головы ли, с хвоста, он выведет его картинно, заключит и замкнет так, что остановишься пораженный» (Н. В. Гоголь. Выбранные места из переписки с друзьями). А о стихотворении «Землетрясенье» Николай Васильевич сам изрекает в письме к Языкову: «Да послужит оно тебе проспектом вперед! Какое величие, простота и какая прелесть внушенной самим Богом мысли! Оно, верно, произвело у нас впечатление на всех, несмотря на разность вкусов и мнений. Скажу тебе также, что Жуковский подобно мне был поражен им и признал его решительно лучшим русским стихотворением…» (Из письма Н. В. Гоголя Н. М. Языкову).
Но «Землетрясенье» Николая Языкова в российской школе XXI века не учат наизусть. Большинство учащихся о нем просто и не знает. Разве можно в период всеобщей толерантности и насмешек над Православием и «жирными попами на мерседесах» знать такое:
«Так ты, поэт, в годину страха
И колебания земли
Носись душой превыше праха,
И ликам ангельским внемли,
И приноси дрожащим людям
Молитвы с горней вышины,
Да в сердце примем их и будем
Мы нашей верой спасены».
Языков был опасен для либеральщины всех мастей при жизни, но и остается опасным и после смерти. Его стихотворение «К ненашим» было актуальным в XIX в. и, к огромному сожалению, годится и для нашей эпохи:
«О вы, которые хотите
Преобразить, испортить нас
И онемечить Русь! Внемлите
Простосердечный мой возглас!
Кто б ни был ты, одноплеменник
И брат мой: жалкий ли старик,
Ее торжественный изменник,
Ее надменный клеветник;
Иль ты, сладкоречивый книжник,
Оракул юношей-невежд,
Ты, легкомысленный сподвижник
Беспутных мыслей и надежд;
И ты, невинный и любезный,
Поклонник темных книг и слов,
Восприниматель достослезный
Чужих суждений и грехов;
Вы, люд заносчивый и дерзкой,
Вы, опрометчивый оплот
Ученья школы богомерзкой,
Вы все − не русской вы народ!
[…]
Вам наши лучшие преданья
Смешно, бесмысленно звучат;
Могучих прадедов деянья
Вам ничего не говорят;
Их презирает гордость ваша.
Святыня древнего Кремля,
Надежда, сила, крепость наша —
Ничто вам! Русская земля
От вас не примет просвещенья,
Вы страшны ей: вы влюблены
В свои предательские мненья
И святотатственные сны!
Хулой и лестию своей
Не вам ее преобразить,
Вы, не умеющие с нею
Ни жить, ни петь, ни говорить!
Умолкнет ваша злость пустая,
Замрет неверный ваш язык: —
Крепка, надежна Русь святая,
И русский бог еще велик!»
(1844 г.)
Это произведение не публиковалось вплоть до 1871 года. Оно передавалось для чтения в рукописных списках. Некрасовы, Белинские и Герцены же с яростью и диким шутовством накинулись на Языкова. Ушат рифмованных помоев вылил «народный» поэт Некрасов, а возразить по существу так и не сумел.
Впрочем, сам Николай Михайлович и не обольщался в отношении реакции на свои строчки: «…Эти стихи сделали дело, разделили то, что не должно было быть вместе, отделили овец от козлищ, польза большая!.. Едва ли можно называть духом партии действие, какое бы оно ни было, противу тех, которые хотят доказать, что они имеют не только право, но и обязанность презирать народ русский, и доказать тем, что в нём много порчи, тогда как эту порчу родило, воспитало и ещё родит и воспитывает именно то, что они называют своим убеждением!»
В послании к родственнику и другу, славянофилу А. С. Хомякову Языков не менее резок (уж больно он не любил тех, кто клевещет на Россию и страстно переживал за борцов с «чужебесием»):
«Прими ты мой поклон заздравный!
Тебе, возвышенный поэт
И совопросник достославный,
Желаю много, много лет
Стихом и прозой красоваться,
И цвесть красою чистых дел!
Враги ж твои да сокрушатся
Все, все — и тот, который смел,
В своем неведении глупом,
В разгаре чувств, в кипеньи слов,
Провозгласить бездушным трупом
Русь наших умных праотцов.
Несчастный книжник! Он не слышит,
Что эта Русь не умерла,
Что у нее и сердце дышит,
И в жилах кровь еще тепла;
Что, может быть, она очнется
И встанет заново бодра!»
Другому славянофилу – П. В. Киревскому Николай Языков предназначает следующее послание:
«В твоем спасительном приюте
Да расцветет ученый труд
И недоступен всякой смуте
Да будет он; да не войдут
К тебе: ни раб царя Додона,
Ни добросовестный шпион,
Ни проповедник Вавилона,
Ни вредоносный ихневмон,
Ни горделивый и ничтожный
И пошло-чопорный папист,
Ни чужемыслитель бездонный
И ни поганый коммунист;
И да созреет безопасно
Твой чистый труд, и принесет
Он плод здоровый и прекрасный
И будет сладок этот плод
Всему востоку, всем крещеным;
А немцам, нашим господам,
Богопротивным и мудреным,
И всем иным твоим врагам
Будь он противен; будь им тошно
С него, мути он душу им!
А ты, наш Петр, ты неоплошно
Трудись и будь неутомим!»
Однако, Языков отнюдь не являлся бы самим собою, ежели бы только осмеивал противников Руси: сыскарей-доносчиков-ихневмонов, коммунистов и иных. Он создает и положительные идеалы, которые по своим стихотворным краскам совершенно не уступают обличительным образам. Николай Михайлович прожив разгульные студенческие годы в Дерптском университете, в зрелом возрасте осознает красоту праведности, семьи и веры. Достаточно припомнить его строки, посвященные «добродетельной жене», напрямую отсылающие нас к святоотеческому учению и Библии:
«Дороже перлов многоценных
Благочестивая жена!
Чувств непорочных, дум смиренных
И всякой тихости полна.
Она достойно мужа любит,
Живет одною с ним душой,
Она труды его голубит,
Она хранит его покой,
И счастье мужа − ей награда
И похвала, − и любо ей,
Что, меж старейшинами града,
Он знатен мудростью речей,
И что богат он чистой славой,
И силен в общине своей;
Она воспитывает здраво
И бережет своих детей:
Она их мирно поучает
Благим и праведным делам.
Святую книгу им читает,
Сама их водит в божий храм;
Она блюдет порядок дома:
Ей мил ее семейный круг,
Мирская праздность не знакома
И чужд бессмысленный досуг».
Находит идеал Языков и другой – добродетельного гражданина и человека. Причем опять поэт в своих поисках обращается к Священному Писанию:
«Блажен, кто мудрости высокой
Послушен сердцем и умом,
Кто при лампаде одинокой
И при сиянии дневном
Читает книгу ту святую,
Где явен Божеский закон:
Он не пойдет в беседу злую,
На путь греха не ступит он.
Ему не нужен путь разврата;
Он лишний гость на том пиру,
Где брат обманывает брата,
Сестра клевещет на сестру;
Ему не нужен праздник шумной,
Куда не входят стыд и честь,
Где суесловят вольнодумно
Хула, злоречие и лесть».
А стихотворное обращение Николая Языкова к Константину Аксакову на наш взгляд является программным. Поэт говорит о том, каким должен быть настоящий любитель России:
«Ты молодец! В тебе прекрасно
Кипит, бурлит младая кровь,
В тебе возвышенно и ясно
Святая к родине любовь
Пылает. Бойко и почтенно
За Русь и наших ты стоишь;
Об ней поешь ты вдохновенно,
Об ней ты страстно говоришь.
Судьбы великой, жизни славной
На много, много, много дней,
И самобытности державной,
И добродетельных царей,
Могучих силою родною,
Ты ей желаешь. Мил мне ты.
Сияют светлой чистотою
Твои надежды и мечты.
Дай руку мне! Но ту же руку
Ты дружелюбно подаешь
Тому, кто гордую науку
И торжествующую ложь
Глубокомысленно становит
Превыше истины святой,
Тому, кто нашу Русь злословит
И ненавидит всей душой,
И кто неметчине лукавой
Передался. — И вслед за ней,
За госпожею величавой,
Идет блистательный лакей…
А православную царицу,
А матерь русских городов
Сменить на пышную блудницу
На Вавилонскую готов!
Дай руку мне! Смелей, мужайся,
Святым надеждам и мечтам
Вполне служи, вполне вверяйся,
Но не мирволь своим врагам!»
Здесь Языков и хвалит Аксакова и одновременно наставляет (замечая, что надо различать до конца друзей и противников). Николай Михайлович безусловно осуждает тех, кто занимается прославлением Запада («Вавилонская блудница») и злословлением России (Руси), Православия («истины святой»), «добродетельных царей», «самобытности державной».
Творчество молодого Языкова, как и поэзия раннего Пушкина совсем не страшны либералам и революционерам, а вот Языков и Пушкин возмужавшие и набравшиеся опыта, осознавшие истинный удел России, который во стократ выше и духовнее всех западных путей-дорожек, на которые нас с постоянством философического маньяка пытаются повернуть все «западники», вызывают политическую лихорадку у последних.
Николай Михайлович Языков родился в Симбирске, но его малая родина даже имени своего не сохранила. Советская власть, построенная крайними «западниками», переименовала город Симбирск в Ульяновск. Хорошо, что Языков об этом никогда не узнал и не увидел, что произошло с его любимой Россией после 1917 года. Предупреждения Языкова, Гоголя, Пушкина и Достоевского не были услышаны. И потребовался почти целый век, что Россия вновь стала Россией.
Ныне время непростое. Опять «певцы революции» и «западничества» в моде. И Языков сейчас России нужен так, как не был нужен никогда. Очередной революции страна не выдержит…
А православному человеку, пришедшему в храм Господень в дни Великого поста, совсем не помешает поставить свечечку, пусть и малую, за упокой души раба Божия Николая Языкова. По старому русскому обычаю…
