Астольф де Кюстин как апологет России и Cамодержавия (о чем проговорился публицист-русофоб XIX века)
Маркиз Астольф Луи Леонор де Кюстин (1790—1857) известен в России XXI века достаточно плохо. Что поделать? Средний уровень гуманитарного образования у нас упал по причине внедрения ЕГЭ, да и, вообще, в результате европеяченья на почве хронических школьных «реформ» в русле «болонского» просвещения. А между тем, этот аристократ, масон, ярый филокатолик, содомит, путешественник и второсортный писатель, получивший широкую известность из-за своих путевых очерков, является некоей «точкой сборки» евро-американской русофобии. Русским же людям и особенно сторонникам восстановления нашей исконной формы власти – Самодержавия, чтение опуса де Кюстина «Россия в 1839 году» может принести не мало пользы. Маркиз, из всех сил старавшийся доказать читателю свою непредвзятость, великолепно и помимо своего настроя, раскрывает достоинство нашей державы даже и в недостатках ее. А хвалебные строки Астольфа де Кюстина в отношении царя, русского народа и Церкви как раз то и представляются обычной констатацией увиденного. Поэтому русофоба и морально нечистоплотного литератора де Кюстина свободно можно причислить к апологетам России по неволе.
В постсоветской России лучше всех затаенные помыслы души маркиза де Кюстина высветили Вадим Кожинов и Ксения Мяло. Именно, они охарактеризовали книгу французского аристократа не как антирусскую, но русофобскую. К тому же в 90-е гг. XX века, когда в РФ культ оголтелого западничества еще не был изжит, эти авторы подчеркнули, что взгляды Европы и Штатов на Россию ничуть не изменились с первой половины XIX столетия. Ксения Мяло в статье «Хождение к варварам, или вечное путешествие маркиза де Кюстина» приводит изумительную цитату Збигнева Бжезинского – одного из главных русофобов современности: «Ни один советолог еще ничего не добавил к прозрениям де Кюстина в том, что касается русского характера и византийской природы русской политической системы». А название публикации Кожинова «Маркиз де Кюстин как восхищённый созерцатель России» совсем не кажется ироничным или ерническим. И Бжезинский, и де Кюстин восхищаются Россией (каждый, по-своему) и одинаково боятся ее.
Астольф де Кюстин, несмотря на всевозможные охаивающие русское общество слова и представляющие его как недоразвитым и серым, слабым нравственно и покорно раболепным перед властью, неизменно проговаривается: «В сердце русского народа кипит сильная, необузданная страсть к завоеваниям – одна из тех страстей, что вырастают лишь в душе угнетенных и питаются лишь всенародною бедой. Нация эта, захватническая от природы, алчная от перенесенных лишений, унизительным покорством у себя дома заранее искупает свою мечту о тиранической власти над другими народами; ожидание славы и богатств отвлекает ее от переживаемого ею бесчестья; коленопреклоненный раб грезит о мировом господстве, надеясь смыть с себя позорное клеймо отказа от всякой общественной и личной вольности.
В лице императора Николая подданные обожают не человека, но честолюбивого вождя еще более честолюбивой нации. В страстных своих устремлениях русские скроены по образу древних; все напоминает у них о Ветхом Завете; их чаяния и терзания столь же велики, сколь и их империя.
Ни в чем не знают они пределов – ни в муках, ни в наградах, ни в жертвах, ни в упованиях; они могут достичь огромной власти, но лишь тою ценой, какою азиатские народы покупают незыблемость своего правления, – ценою счастья.
Россия видит в Европе свою добычу, которая рано или поздно ей достанется вследствие наших раздоров; она разжигает у нас анархию, надеясь воспользоваться разложением, которому сама же способствовала, так как оно отвечает ее замыслам…
Невнимательному взгляду раскрытый мною здесь план может показаться химерическим; всякий же, кто посвящен в ход европейских дел и в тайны министерских кабинетов за последние двадцать лет, признает его верным. Здесь ключ ко многим загадкам, здесь простое объяснение тому, что лица, весьма серьезные по характеру своему и положению, полагают чрезвычайно важным, чтоб иностранцы видели их только с благоприятной стороны. Если бы русские были, как они утверждают, опорою порядка и законной монархии, разве стали бы они использовать людей и, хуже того, средства, ведущие к революции?»
Но позвольте, не так же о России вопят Петр Порошенко (президент Украины), Тереза Мэй (премьер-министр Соединенного Королевства), сенатор Джон Маккейн вкупе с Хиллари Клинтон − из США и прочие русофобы и ныне? Страх, снедавший де Кюстина, пожирает и их. Маркиз де Кюстин лжет… и они лгут. Хотя бы и в том, что раб и холоп не способны к завоеваниям. Например, воины Чингисхана и Батыя были гораздо свободнее, чем ландскнехты из Германии, а за Аттилой шли в нашествие на Рим не холуи, а верные без лести соплеменники-гунны и степные авантюристы.
Де Кюстин на самом деле мыслит шаблонами разбойничьей шайки под предводительством безземельного рыцаря, грабившей толстых купцов на дорогах европейского Средневековья. Считающий себя христианином содомит не понимает пафос сражений, описанных в Библии. В конце концов соратники Моисея, Иисуса Навина, Давида или Саула были преданы им без унижения или хитрости. Поэтому, если поверить рассуждениям самого де Кюстина, император Николай Первый определяется как вождь непокорного никому кроме Бога народа, готового воевать и страдать ради высшей религиозной правды на земле. И, конечно, русским не понятно счастье содомита, куда уж им до подлинных европейских «ценностей».
Россию организует и направляет Самодержавие, которое не похоже на европейскую монархию-буффонаду XIX века. Де Кюстин это видит и страшиться. Его идеал – конституционная монархия, когда правитель властвует милостью народа или аристократии, но не «милостью Божией»! По сути, маркиз – не христианин и не истинный монархист. Он искренне не понимает императора Николая Павловича, хотя и передает его фразы в своем сочинении: «Мне понятна республика, это способ правления ясный и честный, либо по крайней мере может быть таковым; мне понятна абсолютная монархия, ибо я сам возглавляю подобный порядок вещей; но мне непонятна монархия представительная. Это способ правления лживый, мошеннический, продажный, и я скорее отступлю до самого Китая, чем когда-либо соглашусь на него…»
Самодержавие пугает француза из-за природы своей, национальной, а не принесенной формы. Астольф де Кюстин даже заявляет: «И вот ныне император Николай наконец постиг, что России пришло время отказаться от заимствования чужеземных образцов ради господства над миром и его завоевания. Он первый истинно русский государь, правящий Россией начиная с Ивана IV.» Конечно, маркиз опять соврал, «забыв» всех допетровских правителей, да и самого Петра Первого (вводившего чужеземные обычаи, но говаривавшего: «Нам нужна Европа на несколько десятков лет, а потом мы к ней должны повернуться задом»), да и императора Павла Петровича тоже.
Де Кюстин готов признать самобытные начала России, лишь бы она не лезла в европейские дела. Он даже призывает вернуться к русским истокам, но с одной затаенной целью – ограничить, замкнуть наследницу Ромейской империи в самой себе. Отсюда и обвинения в том, что русские сеют хаос и провоцируют революционеров в Европе. И это при Николае Первом, который считал основной задачей во внешней политике остановить революционный процесс? И какое же огромное влияние маркиз приписывает России на «свободолюбивых» европейцев, попадающихся на русскую удочку! Похоже, миф о российских хакерах, расстраивающих выборы то в США, то в Каталонии, то в Англии имеет истоки в опусе Астольфа де Кюстина.
Иоанн Грозный возникает в исторических штудиях французского путешественника не случайно. Де Кюстин продолжает традиции русофобской идеологии отцов-иезуитов эпохи Ливонской войны (1558−1583), когда Европу впервые охватил испуг перед мощью восточной державы.
Сама история России, о чем свидетельствует, и маркиз, является вечным укором Европе. Оказывается, что можно построить цивилизацию и без феодализма, и без жесточайшего эгоизма, и без Католической церкви в самых неудачных климатических условиях. «Россия в 1839 году» здесь вполне красноречива, надо только отбросить стереотипы и штампы Запада, которыми она щедро переполнена.
В 1854 г. Астольф де Кюстин пишет в предисловии к пятому изданию своего пропагандистского «труда»: «Я счастлив, что могу выразить здесь признательность всем, кто мне покровительствовал. Благодаря поддержке этих властителей дум мои письма о России сделались известны всей Европе…
В ту пору Россия представала перед Европой в ореоле лжи; лишь нынешней войне оказалось под силу разрушить эти чары: вот, на мой взгляд, вывод, который позволительно и полезно сделать…
Император Николай прежде всего – уроженец своей страны, страна же эта не может вести честную политику, ибо судьба постоянно увлекает ее на путь завоеваний, свершаемых на благо деспотизма, подобных которому нет в мире, ибо он весьма искусно притворяется цивилизованным. Только люди бесконечно доверчивые или бесконечно недобросовестные могли искать в этой стране лекарство от опасностей, грозящих Европе».
1853—1856 гг. – это период Крымской войны, развязанной европейскими странами: Францией, Великобританией, Сардинией вместе с Турцией против Российской Империи. Но де Кюстин продолжает вопить об агрессивности русских. Маркиз элементарно боится поражения (чего в реальной истории не произошло, из-за преждевременной смерти Николая I и сдачи национальных интересов прозападной частью элиты России) и поворота европейского общества от либерализма к настоящему монархизму. Европу в XIX веке ломали через колено, как и сейчас – только под иным углом. И Россия выступала союзницей всех более или менее здоровых политических сил от Берлина и до Лиссабона, как тогда, так и в наши дни.
Страх Астольфа де Кюстина – лучшая апология России!
