Древнерусская святость и новомученики Российские
На святых Христовых всегда держалась наша земля, начиная еще с эпохи Древней Руси. Сама Русь, как целостность скреплялась Православием. Порой только Церковь и родной язык противостояли процессам распада.
Исторический период Древней Руси исчислять с 862 г. по 1325 г., то есть от начала правления Рюрика и Рюриковичей и, заканчивая моментом, когда святитель Петр (по радению князя Иоанна Калиты) перенес митрополичью кафедру из Владимира в Москву. В новом духовном центре начали закладываться основы той России, которая и явилась наследницей Древней Руси. Святость же не имеет пределов в виде часов или тысячелетий. Она перетекает из эпохи в эпоху и всегда остается непрерывной. Святая Русь постоянно сохраняется внутри Руси-России. И оказывается, что история Руси-России обладает разрывами, а жизнь Святой Руси их не имеет, ибо она связана с Царством Небесным. Господь наш Иисусу Христос создал эту связь и поддерживает ее ради святых. Если исчезнет в России святость, то и России самой не будет.
Поэтому совершенно не удивительно, что творения и жития новомучеников Российских в XX веке от Рождества Христова так напоминают дела, писания и образы древнерусских святых Новгородско-Киевского (IX−XII вв.) и Владимирского (1169–1325 гг.) ступеней развития Руси. В тоже время, начиная с XVII века, у нас не было ни одного примера для канонизации благоверного российского правителя: князя, царя или царевича − вплоть до XX в., что свидетельствует о духовном упадке внутри самой высшей государственной власти.
Православие перед штормом истории
Надо отметить, что Православие на Руси неоднократно отвечало на яростные и штормовые вызовы истории мученичеством и исповедничеством. Так было в XIII столетии. Так произошло и в XX веке.
Да, мученики имелись у нас в разные века, но XIII век и XX-й имеют прямые параллели.
В XIII веке мученики противостояли внешнему нашествию. Веру стремился предать поруганию враг, вторгшийся из-за пределов Руси. Не так уж много информации о стоянии в вере из той эпохи дошло до нас. От первых столетий христианства этих свидетельств сохранилось гораздо больше. Однако удивляться этому не стоит. Древний Рим был, буквально, пронизан законничеством. «Dura lex, sed lex» – «Суров закон, но это закон» − далеко не пустая фраза в речах древнеримского гражданина. Любое преступление — реальное или мнимое — и разбирательство в связи с ним римляне старались зафиксировать. Поэтому первые христиане всеми способами пытались получить и получали римские юридические бумаги, где фиксировалось стояние в вере. И документов таких имелось в достатке благодаря буквоедству древнеримских властей по всей империи: от столицы и небольших городских поселений.
Монголы же, хотя у них имелись свои летописцы и хроникеры, и свой свод законов «Яса», такими педантами от юриспруденции не были. Да и попробуй во время боев и передвижений по Великой Степи все запомнить и записать. А из русских летописей тоже дошло до наших дней мало сведений. Войны, пожары и гибель книжных людей не позволяли достаточно полно отразить мученичество XIII столетия. И здесь, конечно же, на первый план выходила информации о стойкости христиан против языческого насилия, принадлежащих к кругу лиц, управлявших княжествами Руси. Мы больше знаем об исповедничестве знатных людей, чем простых, но это совершенно не означает того, что мученичество не охватило все слои населения. Верных было много, и Бог помнит их всех, лишь мы о тысячах мучеников времен нашествия татаро-монголов не ведаем в силу неблагоприятных чисто исторических условий.
Благоверные князья-мученики
Вспомним некоторые эпизоды из житий благоверного князя Василия (Василько) Ростовского, благоверного князя Михаила Черниговского и благоверного князя мученика Романа Рязанского.
«Вместе со святым князем Георгием против безбожных татарских полчищ бился и его племянник, ростовский князь Василий Константинович, именуемый Василько. Зловерные татары захватили в полон святого князя, отвели его в свой стан и остановились у леса Шеринского. Увидав его мужество, храбрость и красоту, враги начали увещевать его, то обещая милости, то грозя мучениями, и даже предлагали ему воевать вместе с ними против князей русских. Но блаженный князь не склонился ни на ласки, ни на угрозы. Не приняв оскверненной их пищи, ни питья, он обличал безбожную их прелесть и, укоряя их, говорил: «Или думаете вы, сыны тьмы и скверны, что Бог возлюбил вас, предав нас в ваши руки? Нет! Он всегда любит и милует верующих в Него. В настоящие дни скорби Он только благоизволил таким наказанием очистить нас от прегрешений наших и в будущем веке даровать жизнь бесконечную. И никто не в силах отторгнуть меня от веры Христовой, хотя ныне я приемлю от вас великую тяготу за грехи мои перед Господом Богом. Вы же, окаянные, дадите ответ перед Господом за то, что погубили великое множество народа христианского, но Господь освободит души их, и вы будете мучимы в неугасающем огне в бесконечные веки»…
Нечестивые варвары, долго мучив святого князя, наконец, предали его смерти. Произошло это 4 марта 1238 года, в четверток 4-ой седмицы Великого поста».
«Святой благоверный князь Роман Олегович Рязанский был из рода князей, которые во время татарского ига прославились как защитники христианской веры и Отечества. Оба его деда умерли за Отчизну в битве с Батыем. Воспитанный в любви к святой вере (князь жил в слезах и молитвах) и своей Родине, князь всеми силами заботился о разоренных и угнетенных подданных, зашищал их от насилий и грабежей ханских баскаков (сборщиков податей). Баскаки возненавидели святого и оклеветали его перед татарским ханом Менгу-Тимуром. Роман Олегович был вызван в Орду, где хан Менгу-Тимур объявил, что он должен выбрать одно из двух: или мученическую смерть, или татарскую веру. Благоверный князь отвечал, что христианин не может изменить истинную веру на ложную. За свою твердость в исповедании веры он был подвергнут жестоким истязаниям: ему отрезали язык, выкололи глаза, обрезали уши и губы, отсекли руки и ноги, содрали с головы кожу и, отрубив голову, насадили ее на копье. Это произошло в 1270 году».
О мученичестве благоверного князя Михаила Всеволодовича Черниговского нам помогает узнать зарубежный европейский автор. Джиованни дель Плано Карпини – итальянский монах-францисканец, совершивший по приказу римского папы Иннокентия IV путешествие (дипломатическую разведку) в Татарию и побывавший в 1246 году в ставке Батыя – Сарае, а затем и в столице Монгольского государства – Каракоруме, записал о гибели русского православного князя следующее: «…после они сказали ему, чтобы он поклонился на полдень Чингис-хану. Тот ответил, что охотно поклонится Батыю и даже его рабам, но не поклонится изображению мертвого человека, так как христианам этого делать не подобает. И после неоднократного указания ему поклониться и его нежелания, вышеупомянутый князь передал ему через сына Ярослава, что он будет убит, если не поклонится. Тот ответил, что лучше желает умереть, чем сделать то, что не подобает. И Батый послал одного телохранителя, который бил его пяткой в живот против сердца так долго, пока тот не скончался. Тогда один из его воинов, который стоял тут же, ободрял его: «Будь тверд, так как эта мука не долго для тебя продолжится, и тотчас воспоследует вечное веселие». После этого ему отрезали голову ножом, и у вышеупомянутого воина голова также была отнята ножом». Сообщение Плано Карпини ценно еще и тем, что никакого сочувствия францисканец к князю-«схизматику» вроде бы и не должен был испытывать. Но, видимо, Бог и совесть не позволили замолчать факт стояния в вере православного христианина перед языческим законом. Кроме того, важна и другая запись у Плано Карпини: «…Для некоторых (князей – прим. А. Г.) также они (монголы – прим. А.Г.) находят случай, чтобы убить их, как это было сделано с Михаилом». То есть итальянцу известны и другие случаи мученичества и исповедничества русских христиан. Он просто-напросто о них не рассказывает…
Революция и нашествие неоязычества
Но обратимся теперь к XX веку. Кто был гонителями православных христиан после 1917 года? И отчего они так похожи на средневековых татаро-монголов и отчасти на древнеримских язычников?
Можно смело утверждать, что совершилось внутреннее нашествие язычников на Святую Русь. Как же это произросло из недр Православной Империи, ведь Россия официально признавала Православие как «господствующее исповедание»?
Революции не совершаются в деревнях. Они вспыхивают в столицах. Об этом ярко повествует вся история человеческого рода. Перед революцией в России сложилась страшная атмосфера. Элита, а не народ, предала Православие и Самодержавие. Оккультизмом, пантеизмом и язычеством вовсю увлекались и культурные деятели, и политики. Поэт Брюсов открыто объявил себя сатанистом. Писатель Мережковский с группой сподвижников «исследовал» оккультные практики. Учение Блаватской было чрезвычайно популярно в интеллигентской среде. Пантеизм распространялся с помощью статей в журналах и художественных произведений. Иуда ставился выше Господа нашего Христа. И все это сопровождалось абсолютным нравственным упадком. Царская семья недаром подвергалась насмешкам еще перед революцией. Она жила православным укладом. А в цивилизованном и образованном «обществе», как отмечает известный писатель Алексей Толстой в романе «Хождение по мукам», «Девушки скрывали свою невинность, супруги − верность. Разрушение считалось хорошим вкусом, неврастения − признаком утонченности. Этому учили модные писатели, возникавшие в один сезон из небытия. Люди выдумывали себе пороки и извращения, лишь бы не прослыть пресными. Таков был Петербург в 1914 году».
Экономика как камуфляж
Подлинная подоплека революции Февраля-Октября 1917 года до сих пор усиленно укрывается пеленой экономического тумана, напущенного учебниками либерального и советского толка. Россия не была раем на земле (который принципиально невозможен для православного мышления), но адом она тоже не являлась. Уровень развития – пятый в мире. Россия уступала только Германии, США, Великобритании и Франции. После Первой Мировой войны (забытой Второй Отечественной) царем Николаем Александровичем планировались существенные изменения в положении «угнетенных классов». Великий князь Александр Михайлович Романов в эмиграции абсолютно честно записал в своих мемуарах: «Императорский строй мог бы существовать до сих пор, если бы «красная опасность» исчерпывалась такими людьми, как Толстой и Кропоткин, террористами, как Ленин или Плеханов, старыми психопатками, как Брешко-Брешковская или же Фигнер или авантюристами типа Савинкова и Азефа… Трон Романовых пал не под напором предтеч советов или же юношей-бомбистов, но носителей аристократических фамилий и придворной знати, банкиров, издателей, адвокатов, профессоров и др. общественных деятелей, живших щедротами Империи… Царь сумел бы удовлетворить нужды русских рабочих и крестьян; полиция справилась бы с террористами! Но было совершенно напрасным трудом пытаться угодить многочисленным претендентам в министры, революционерам, записанным в шестую Книгу российского дворянства, и оппозиционным бюрократам, воспитанным в русских университетах».
«Новые» варвары и «старые» атеисты
Внутренний варвар со своим «прогрессивным» язычеством (а его без оккультизма и пантеизма не бывает!) выпрыгнул из образованных сословий. Народу он предложил язычество в атеистической упаковке. Язычеству с Православием сравниться невозможно, а вот богоборчество оказалось в самый раз. Оккультизм малограмотному человеку непонятен, а атеистические лозунги примитивны и вполне подходят для слома веры в неокрепших умах, особенно молодежи. Атеизм пропагандирует эгоизм и самоволие человека, что приятно и понятно тому, кто рвется самоутвердиться любым путем. Надо учесть, что школьное и гимназическое образование, вкупе с университетским, либералы-язычники оккупировали легко при сочувствии чиновников – выходцев из тех «продвинутых» кругов.
Кроме того, атеизм может жить в качестве лишь суеверия в голове отдельного человека, но как государственная идеология в чистом виде не годиться. Язычество, закамуфлированное под атеизм, – основа советской идеологии. И ступенчатую пирамиду (мавзолей-зиккурат) для мумии «вождя мирового пролетариата» построили по данной причине, и фактическое обожествление Карла Маркса, Фридриха Энгельса и Владимира Ульянова (с соответствующим идолопоклонством и памятниками чуть ли не на каждой городской площади в Советском Союзе) случилось поэтому же. Сочинениям же классиков-марксизма-ленинизма был придан статус нового «священного» писания. Отклонения же от сих «творений» даже на строчку почитались за самое настоящее вероотступничество и пресекались весьма оперативно и жестоко: лагерями, ссылками, расстрелами и высылками в Европу.
Далеко не все люди отказались от православной веры. Древнерусская святость XIII века проявилась в новомучениках. Они стали не против коммунистической власти, но против неоязычества (под карнавальной маской атеизма), как государственной идеологией. Тот же «красный полководец» Михаил Тухачевский предлагал сделать язычество господствующей религией Страны Советов.
Языческий угар в Стране Советов
Советские карательные органы вели себя по отношению к новомученикам и как монголы, и как язычники Древнего Рима. Если кому-нибудь данное сопоставление покажется надуманным: «Мол, татаро-монголы и римляне были язычниками, а при советской власти господствовал атеизм», то ему следует обратиться к хвалебным «одам» в честь «вождя мирового пролетариата» Владимира Ульянова-Ленина. Например, В. В. Маяковский в поэме «Ленин» писал:
«Коммунизма
призрак
по Европе рыскал,
уходил
и вновь
маячил в отдаленьи…
По всему поэтому
в глуши Симбирска
родился
обыкновенный мальчик
Ленин.
Я знал рабочего.
Он был безграмотный.
Не разжевал
даже азбуки соль.
Но он слышал,
как говорил Ленин,
и он
знал – всё».
А поэт «эпохи развитого социализма» Андрей Вознесенский с упоением развивал идеи Маяковского:
«Я думаю, что гениальность
Переселяется в других.
Уходят имена и числа.
Меняет гений свой покров.
Он − дух народа.
В этом смысле
Был Лениным − Андрей Рублев.
Как по архангелам келейным,
порхал огонь неукрощен.
И, может, на секунду Лениным
Был Лермонтов и Пугачев.
Но вот в стране узкоколейной,
шугнув испуганную шваль,
В Ульянова вселился Ленин,
Так что пиджак трещал по швам!
Он диктовал его декреты.
Ульянов был его техредом.
Нацелен и лобаст, как линза,
он в гневный фокус собирал,
Что думал зал. И афоризмом
Обрушивал на этот зал.
И часто от бессонных планов,
упав лицом на кулаки,
Устало говорил Ульянов:
«Мне трудно, Ленин. Помоги!»
Когда он хаживал с ружьишком,
он был не Лениным тогда,
А Ленин с профилем мужицким
Брал легендарно города!
Вносили тело в зал нетопленный,
а ОН − в тулупы, лбы, глаза,
Ушел в нахмуренные толпы,
Как партизан идет в леса…
И как ему сейчас торжественно
И как раскованно −
сиять,
Указывая
Щедрым
Жестом
На потрясенных марсиан!»
В стихах Маяковского и Вознесенского во всю дымит язычество со всеми его признаками: призрак коммунизма порождает мальчика из Симбирска, который затем (во взрослом состоянии) приобретает магические качества разъяснять все даже малограмотному рабочему, «реинкарнация» со вселением Ленина в Ульянова создает нового пророка или полубога, по смерти тоже способного влиять на жизнь других, как оракул давать ответы и даже подсматривать за чужими мирами (особенно «умиляют» отчего-то потрясенные марсиане!).
Как хотите, пусть сам Ильич и почитал себя за атеиста, но за советским безбожием скрывалось язычество и оккультизм. И не отсюда ли проистекала ненависть к Православию?
Создается впечатление, что в XXI веке российское «неоязычество» выкристаллизовалось из советского. Если наступление на нашу духовную сферу в «перестройку» организовали явно западные спецслужбы, протолкнув синкретические секты, вроде «Аум Синрикё» или оккультно-псевдохристианские, наподобие мормонов, то нынешние поклонники Перуна и Стрибога – продукт «отечественной», советской обработки мозгов.
Голоса святых Христовых
Наступающее язычество русские святые узрели еще и до 1917 года. Святитель Феофан Затворник и праведный Иоанн Кронштадтский (и не только они!) предупреждали, но их не очень-то и желали слышать в «образованном» слое. Святитель Феофан писал: «Как развратился Запад? Сам себя развратил: стали вместо Евангелия учиться у язычников и перенимать у них обычаи — и развратились. То же будет и у нас: начали мы учиться у отпадшего от Христа Господа Запада, и перенесли в себя дух его, кончится тем, что, подобно ему, отшатнемся от истинного христианства». И в системе образования и воспитания он ситуацию верно обрисовывал: «В школьное воспитание допущены нехристианские начала, которые портят юношество; в общество вошли нехристианские обычаи, которые развращают его по выходе из школы. И не дивно, что, если по слову Божию и всегда мало избранных, то в наше время оказывается их еще меньше: таков уж дух века – противохристианский! Что дальше будет?
Если не изменят у нас образ воспитания и обычаев общества, то будет все больше и больше слабеть истинное христианство, а наконец, и совсем кончится; останется только имя христианское, а духа христианского не будет».
Сщмч. Иларион (Троицкий) писал: «Если же кто отрицает Церковь с ее религиозным идеалом, то и Христос для него, естественно, становится только в разряд учителей-мудрецов рядом с Буддой, Конфуцием, Сократом, Лао-цзы и другими. Притом Христос оказывается учителем далеко не самостоятельным.
Услужливая наука указывает множество различных источников, вплоть до вавилонских сказаний и мифов, откуда будто бы позаимствовано учение Христово. Христос уподобляется плохому ученому, который составляет свое сочинение, не всегда удачно компилируя из разных чужих книг. Враги христианства со злорадством указывают на эти результаты «научных» исследований и объявляют, что в сущности-де Иисус Назарянин и учения-то нового не дал. Он только повторил, что было сказано еще до Него и что знали бы и без Него… »
У святителя Онуфрия (Гагалюка) находим следующие слова: «Среди современных интеллигентов, считающих себя верующими, распространено так называемое пантеистическое учение. Сущность его в том, что Бог представляется ими существом безличным без формы, как нечто неопределенное, туманное, расплывчатое: Бог – это все окружающее нас, или природа (Спиноза). Пантеисты думают, что их учение правильное и лучше христианского. Христианская вера учит, что Бог есть абсолютная личность. Христианский Бог не есть безжизненное, мертвое существо, а живой, реальный Бог, любвеобильнейший Отец. Творец премудрый и Промыслитель о всей вселенной…
Учение пантеистов – есть отвлеченная, безжизненная, фантастическая теория, которая при столкновении с жизнью, падает».
Если отбросить условности, то только язычники могут поставить в один ряд мудрецов и господа нашего Иисуса Христа и китайского философа. Пантеизм и оккультизм — неизбежные спутники оформленного язычества. Неслучайно святые наши указывали на богоборческие духовные «поиски» графа Льва Толстого и Максима Горького и других «богоискателей». Неслучайно они обличали ереси и расколы. Неслучайно они категорически воспротивились «новой» советской идеологии. И пострадали подобно древнерусским православным мученикам.
И как же чувствуется связь между Древней Русью и Россией в речи сщмч. Илариона (Троицкого) на Соборе 1917-18 гг.: «Ну, где же центр, где сердце Руси Святой? Что банк или еще какое учреждение? Нет, конечно, это Кремль, это Успенский собор. А в Успенском соборе патриаршее место — вот он центр Святой Руси. Оно сейчас сиротливо стоит, нет главы Русской Церкви на этом святом месте…»
И как совершенно по-святорусски поучает нас владыка Онуфрий (Гагалюк): «Какая миссия православного народа нашего? – Ему от Бога вверено величайшее сокровище – святая православная вера, выше и ценнее чего нет на свете. Эту святыню он не только должен хранить, но и утешать ею и остальные народы, как получивший пять талантов, пустить их в оборот. Русский народ призван сам жить по православным началам, и другим народам открывать святое православие, даже до края земли (Деян 1,8)».
Древняя Русь – исток Святой Руси не канула в безвременье. Она жива и говорит с нами голосами всех святых, в нашей земле просиявших от IX века и до недавних дней.
При обращении взора к подвигам новомучеников Российских XX в. неизбежно вспоминаются слова Федора Михайловича Достоевского, записанные в теперь уже далеком XIX столетии: «Кто верит в Русь, тот знает, что она все вынесет и останется прежней святой нашею Русью − как бы не изменился наружно облик её. Не таково её назначение и цель, чтобы ей поворотить с дороги».
