Два древнерусских антикатолических памфлета XI века и Ветхий Завет

Древнерусская литература постоянно раскрывает перед нами свои все более интересные и интересные страницы. Хотя ряд исследователей, в том числе и В. В. Ученова, считают, что «говорить о самоопределении публицистического творчества в специфический род литературы на протяжении XI — XIII вв… преждевременно. Речь может идти, как это и подчеркивают специалисты по древнерусской литературе, о всепроникающей публицистичности большинства выдающихся ранних памятников отечественной словесности»

[1]. По нашему же мнению, именно в XI веке появились два вполне полноценных религиозно-публицистических произведения, да к тому же и оформленных в жанре памфлета — «Стязание с латиной» Георгия, митрополита Киевского, и «Слово о вере христианской и о латинской» Феодосия, игумена Печерского монастыря.

По Р. В. Жолудю: «…под религиозной публицистикой понимается устная или письменная литературная деятельность:

а) направленная на распространение идейного содержания религиозных представлений автора выступления;

б) непосредственно обращенная и воздействующая на массовую аудиторию в соответствующем плане и приспособленная к восприятию ею;

в) связанная с актуальными (онтологическими, политическими, социальными, нравственными) проблемами, стоящими перед аудиторией, и анализирующая их в свете определенного религиозного учения»[2].

Дефиницию памфлета мы даем в формулировке В. В. Ворошилова: «Памфлет — произведение обличительного характера, в котором сатирическое начало составляют сарказм, патетика и гневная экспрессивность, а публицистическое — злободневность, оперативность, документальность и крупномасштабный объект обличения (крупное социальное явление, государственные или общественные деятели)»[3].

Вышеуказанные литературные работы митрополита Георгия и Феодосия Печерского на сто процентов соответствуют характеристикам религиозной публицистики и памфлета.

Оба произведения возникли не позже 1074 г. Само историческое время провоцировало их появление. За киевский престол после смерти Ярослава Мудрого происходила перманентная борьба между братьями-Ярославичами: Изяславом (законный претендент), Святославом (основной его противник) и

Всеволодом (игравшем второстепенную роль в этой схватке).

Князь Изяслав известен из древнерусских летописей как один из самых прозападных правителей, включая даже Святополка Окаянного. Но дело в том, что симпатии к католической Европе у Изяслава были вынужденными и диктовались политической и военной обстановкой. Считать причиной появления «Стязания…» и «Слова.» только междоусобицу и западофильство Изяслава — это значит отказаться от анализа более глубоких причин возникновения данных оригинальных произведений литературы. Для того, чтобы лучше уяснить ситуацию, при которой и были написаны антикатолические творения Георгия Киевского и игумена Феодосия, следует вспомнить коммуникативные особенности проникновения христианства на Русь и до, и после 988 г. ( даты официального крещения Руси).

Киев являлся ключевым центром в распространении христианства в Русской земле. Располагаясь на перекрестке торговых путей, и в то же время на восточной окраине славянской ойкумены, город как бы вбирал в себя «свободные атомы» из разных этносов и религиозных общин. Отметим, что Киев находился также в приграничье такого самобытного географического пространства, как Великая степь, представлявшую собой природный коридор от Китая и Прибайкалья вплоть до Паннонии, через который неоднократно в западном направлении проходили многочисленные кочевые народы. Киев имел постоянные контакты с Крымом. Крым же в эпоху средневековья был перевалочной базой для торговцев, освоивших путь «из варяг в греки»; одновременно этот полуостров служил форпостом Римской, а позже Византийской империи на севере Причерноморья. В дальнейшем Крым закономерно стал местом ссылки религиозно-политических диссидентов. Через крымский коммуникационный канал в Киев поступали идеи православного христианства и различных еретических движений. С Запада — Польши и Чехии — на Русь шло католическое влияние, то же самое можно сказать о прибалтийском и скандинавском каналах трансляции. Из Болгарии в Киев проникали не только православные представления, но и богумильские, окрашенные в цвета манихейского дуализма. С Востока и Юго-Востока на Русь оказывали влияние иудаизм (Хазария), ислам (Булгар, хорезмийцы), несторианство и монофизитство. Знаменательно, что по некоторым сведениям первые русские христианские общины напоминали по своей организации общины ирландских христиан (пелагиан)[4]. Следовательно, и ирландское христианство в той или иной мере повлияло на становление христианства в Киевской земле.

XI век стал периодом наступления римско-католической церкви на своих противников в христианском мире, а 1054 год ознаменовался гегемонистских поползновений папства. В этих условиях и возникли «Слово о вере христианской и о латинской» и «Стязание с латиной», коммуникационные же процессы отразились в данных произведениях воочию. Основной лейтмотив «Слова…» и «Стязания» определяется так: «Веры разные: одна несет в себе отпечаток духа Христова, другая его лишена»[5].

Новозаветные аргументы против католицизма в обоих произведениях традиционны, и для исследователя представляют малый интерес: для православных христиан было нормальным делом уличать латинян в нарушении принципов Нового Завета. Гораздо более любопытными для нас являются аргументы ветхозаветные.

Главное обвинение, выдвигаемое древнерусскими авторами XI в. против католиков — это неправильное совершение таинства причащения («вопрос об опресноках»). Однако если у митрополита Георгия критика носит чисто новозаветную окраску, то у Феодосия Печерского она приобретает явно ветхозаветный импульс: «.верой же латинской не прельщаться, обычая их не держаться, и причастия их избегать, и нравов их гнушаться, и оберегать своих дочерей: не отдавать за них, и у них не брать»[6]. Тут наблюдается непосредственная параллель с Ветхим Заветом: «Не вступай в союз с жителями той земли, чтобы когда они будут блудодействовать вслед богов своих не пригласили бы и тебя, и ты не вкусил бы жертвы их; и не бери из дочерей их сынам своим.» (Исх. 34, 15—16), плюс к сказанному: «И не вступай с ними в родство: дочери своей не отдавай за сына его, и дочери его не бери за сына твоего, ибо они отвратят сынов твоих от Меня, чтобы служить иным богам, и тогда воспламенится на вас гнев Господа, и он скоро истребит тебя» (Втор. 7, 3-4). Возможно, что для критики был использован и еще один фрагмент текста из первой части Библии (См.: 3 Цар. 11, 1).

Исходя из того, что мы знаем, можно смело утверждать, что Феодосий приравнивает латинян к язычникам (например, к ханаанеям).

Важное положение в полемике с римокатоликами занимает упрек в нарушении пищевых запретов. У Георгия читаем: «Так едят удавленину и мертвечину, чего даже иудеи не делают. Это запрещено и Моисеевым законом и евангельским, и у святых апостолов, в правилах их, явно возбраняется. Так нечисто есть запрещенных животных, а они ведь едят и черепаху нечистую, называя ее курицей. Так как нечисто то для чернецов есть сало свиное с кожей. Так как едят медвежатину и ослов, а попы их едят в говение бобровое мясо, говорят, что, мол, от воды это и как рыба всякая. Так как едят с псами в одном сосуде — сами едят, а остатки отдают псам — пусть полижут. А потом опять сами едят, если хотят»[7]. Феодосий здесь следует за словами митрополита Георгия. Критика католиков носит чисто ветхозаветный облик, стоит только сравнить текст «Стязания.» с Втор. 14, 3-21; Лев. 11, 2-47 и Лев. 17, 11-14.

Римокатолики порицаются с позиций Ветхого Завета за нарушение таинства брака и митрополитом Георгием [8], и Феодосием Печерским [9], здесь так же обнаруживается отступление от библейской морали (Втор. 27, 23). Тождественным сему будет Лев. 21, 7-9.

Среди попраний латинянами «правой веры» митрополит Георгий Киевский числит и следующее: «Так бреют бороды свои бритвой, что отступлением является от закона Моисеева и евангельского»[10]. Сему соответствует запрет в Ветхом Завете (Чис. 6, 5 и Лев. 21, 5).

У того же Георгия при рассмотрении изменений правил службы в храме, внесенных католиками, есть и прямые ссылки на ветхозаветные авторитеты: Давида, Авраама и Мельхиседека [11].

Несмотря на весь обличительный пафос, замечательно, что, например, в «Слове о вере христианской и о латинской» имеются строки о милости к иноверцам, следующие сразу же после поругания хваления чужой веры (или двоеверия, по Феодосию): «Если видишь раздетого или голодного, или от стужи, или от беды какой страдающего, будет ли то иудей или сарацин, или болгарин, или еретик, или латинянин, или язычник любой — всякого помилуй и от беды избавь, если можешь, — и не будешь лишен воздаяния от Бога. Бог ведь и сам ныне поганых опекает так же, как и христиан. Поганых же иноверцев защищает Бог в этом веке, но в будущем лишены они будут добродетели»[12]. В Ветхом Завете мы найдем нечто похожее: «Если голоден враг твой, накорми его хлебом; и если жаждет, напой его водою: ибо [делая сие] ты собираешь горящие угли на голову его, и Господь воздаст тебе» (Притч. 25, 21-22).

Феодосию Печерскому и Георгию Киевскому в полемике с католиками приходилось не только нападать, но и защищаться. И им на помощь пришло изумительное оружие памфлета — сарказм. Латиняне обвинили православных монахов в том, что они едят яйца, которые, мол, им вкушать не полагается (в пику православным выдвигалось предложение употреблять на монастырских трапезах сало, по примеру римокатолических монахов). Митрополит Георгий в своем возражении католикам просто великолепен: «Если же не веришь этому, о латинянин, то давай положим яйца в один горшок, а сало жирное положим в другой горшок, и будем и яйца, и сало отдельно варить. И пусть мы похлебаем навар от яйца. Но ведь если варишь яйца в чистой воде, то такой же чистой она и останется: варили, словно бы и не варили. Вы же похлебайте еще навар от вашего сала — тогда увидим, у кого из нас загривки толще будут. И если не будете вы лживы, то убедитесь, что является воздержанием и страсть телесную обуздывает, а что тело утучняя, раздражает в душе страсть и оскверняет храм божий»[13].

Ограничение в пище у митрополита Георгия приобретает новый смысл, если угодно, то новую духовную оболочку, из этого и произрастает сарказм в осуждении католицизма и католиков.

Религиозно-публицистические антикатолические произведения Георгия Киевского и Феодосия Печерского, написанные в строгом почтении к Новому Завету, наполнены и ветхозаветной литературной и богословской «закваской». Да и, вообще, похоже, что на Руси не представляли, как можно разодрать Библию на две части, потому-то и никогда, собственно из лона Русской Православной Церкви не выходило ничего подобного ереси Маркиона.

В конце XX — нач. XXI вв. в России появилась большая когорта тоталитарных и околототалитарных, в своих религиозных установках разрывающих единство Нового и Ветхого Заветов, причем одна из этих составляющих частей замещается бреднями очередного «провидца» или «гуру». И чтобы уберечь себя от посягательства новоявленных «мессий» на наши души, да и на кошельки тоже, сейчас стало жизненно важно изучать и знать библейские книги.

 

Примечания

  1. Ученова В. В. У истоков публицистики. — М., 1989. С. 161.
  2. Жолудь Р. В. Начало православной публицистики: Библия, апологеты, византийцы. — Воронеж, 2002. С. 7.
  3. Ворошилов В. В. Журналистика. Учебник. — СПб., 1999. С. 74.
  4. Мильков В. В. Осмысление истории в Древней Руси. — СПб., 2000. С. 191.
  5. Юрганов А. Л. Категории русской средневековой культуры. — М., 1998. С. 64.
  6. Феодосий Печерский. Слово о вере христианской и о латинской // Златоструй. Древняя Русь XI — XIII вв. / Сост., авт. текст, коммент. А. Г. Кузьмина, А. Ю. Карпова. — М., 1990. С. 160.
  7. Георгий, митрополит Киевский. Стязание с латиной // Там же. — С. 143.
  8. Там же. — С. 143.
  9. Там же. — С. 161.
  10. Там же. — С. 143.
  11. Там же. — С. 144.

12. Там же. — С. 162.

13. Там же. — С. 145.

 

 

Литература

  1. Библия. Книги Священного Писания и Нового Завета. — М., 1995.
  2. Болотов В. В. Лекции по истории древней Церкви: В 4 т. — М., 1994. Т. 4.
  3. Ворошилов В. В. Журналистика. Учебник. — СПб., 1999.
  4. Георгий, митрополит Киевский. Стязание с латиной // Златоструй. Древняя Русь XI — XIII вв. / Сост., авт. текст, коммент. А. Г. Кузьмина, А. Ю. Карпова. — М., 1990. С. 141-145.
  5. Гончаров А. И. «Халкидонский рубеж» в русской культуре // Актуальные вопросы политической истории. Материалы научной сессии. Апрель, 1998 г. Вып. X. — Воронеж, 1998. С. 101—103.
  6. Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. — М., 1989.
  7. Древнерусская литература. Восприятие Запада в XI- XIV вв. — М., 1996.
  8. Жолудь Р. В. Начало православной публицистики: Библия, апологеты, византийцы. — Воронеж, 2002.
  9. Иустин (Попович), иеромонах. Догматика Православной Церкви / Пер. с сербохорватского. — М., 1990. Т. 1.
  10. Карсавин Л. П. Святые отцы и учителя Церкви (раскрытие Православия в их творениях). — М., 1994.
  11. Карташев А. В. Вселенские соборы. — М., 1994.
  12. Мильков В. В. Осмысление истории в Древней Руси. — СПб., 2000.
  13. Огницкий Д. П., Козлов Максим, свящ. Православие и западное христианство. — М., 1995.
  14. Тантлевсий И. Р. Введение в Пятикнижие. — М., 2000.
  15. Топоров В. Н. Святость и святые в русской духовной культуре. Т. 1. Первый век христианства на Руси. — М., 1995.
  16. Ученова В. В. У истоков публицистики. — М., 1989.
  17. Феодосий Печерский. Слово о вере христианской и о латинской // Златоструй. Древняя Русь XI — XIII вв. / Сост., авт. текст, коммент. А. Г. Кузьмина, А. Ю. Карпова. — М., 1990. — С. 160—162.
  18. Юрганов А. Л. Категории русской средневековой культуры. — М., 1998.

 

Александр Гончаров

Историк, кандидат филологических наук, православный журналист, корреспондент ИМЦ "Православное Осколье"

Читайте также: