Культурное послушание монархизма
XX век – это эпоха двух мировых войн и духовного распада европейской, некогда христианской, а ныне не то полуязыческой, не то мелкоатеистической цивилизации. Так вот в первой половине его жил в солнечной Италии руководитель местной коммунистической партии Антонио Грамши. Когда Б. Муссолини пришел к власти, то через некоторое время Грамши оказался в тюрьме. Там и были созданы им сочинения, известные как «Тюремные тетради».
Для однопартийцев в Советском Союзе Антонио Грамши не особенно-то и знаком. Советские коммунисты изучали по кальке труды Энгельса, Маркса, Ленина, а потом и конспектировали «эпохальные» труды Л. И. Брежнева, не до Грамши тут было. Совхозы, колхозы его именем не называли (а ведь он – борец с фашизмом!), книги издавали плохо. Советские теоретики марксизма застыли на уровне комментирования и препарирования мыслей Ленина. Но вот итальянский коммунист сделал открытие – он разработал теорию получения власти без немедленного восстания и диктатуры «пролетариата». Учение Грамши «о гегемонии в культуре» или, проще говоря, о захвате культуры и незаметном постепенном изменении аксиологического фундамента общества сейчас знать стало необходимым условием для духовного и физического выживания России. Хотя это было полезно и тридцать, и сорок, и пятьдесят лет тому назад. Но лучше поздно, чем никогда.
В США и Западной Европе, в отличие от Советского Союза, теорию Антонио Грамши изучили внимательно, разобрав по винтикам и шпунтикам. И если итальянский коммунист хотел за счет подмены культуры разрушить христианский мир, то господа из транснациональной элиты, мечтавшие о том же, но по своим причинам, поставили его идеи себе на службу.
Агрессии подверглась морально-нравственная сторона христианской культур. Движение хиппи и СМИ «освятили» грех, превратило его в норму. И все под лозунгами борьбы с «буржуазным образом жизни»…
Голливудские фильмы и художественная литература заполнились нотациями «о свободной любви» и независимости от обычных правил и норм морали. Все естественно! Все допустимо! Транспаранты ЛГБТ взлетели над Землей! И попробуйте сейчас что-нибудь возразить против них – на Западе репрессии последуют незамедлительно.
Со временем манипуляторы добрались и до образа Господа нашего Иисуса Христа. Христа решили представить обычным человеком, бунтарем и прочее. Нашли «историческому» Иисусу жен. Низвели Господа до либерально озабоченного обывателя. Поднялась абсолютная пакость на фоне всепоглощающего равнодушия!
Однако, протестантизм всех разновидностей сам способствовал этому явлению. Протестанты, отказавшись от православного понимания греха, перевели его в сугубо материальную плоскость. Материальные ценности вытеснили духовные. Удобно ведь. Даже Рождество в большей степени стали обожать не за появление Бога на сей грешной земле во плоти, а за подарки, исключительно за подарки. Рождественская ель объявлена праздничным древом. А какой праздник – догадайся сам. Рождественские распродажи в США – это что-то инфернальное. Цены снижены. И сумасшедшие искатели товаров штурмуют толпами гипермаркеты, скупая даже совершенно ненужные вещи. А в храм можно пойти и потом, с умиленным лицом пропеть по книжке псалмы – и скорее, скорее домой, разбирать инструкции к новому айфону. Инструкция важнее псалма. Айфон важнее алтаря. А ведь Освальд Шпенглер предупреждал о том, что все пойдет по данной спирали спуска в ад европейской цивилизации.
Что же произошло и причем здесь Антонио Грамши?
Первой была порабощена школа. На Западе (да и у нас, кстати тоже) намеренно изгнали из средних учебных заведений преподавание Закона Божьего и классических языков: греческого и латинского. В России советская власть убрала еще и церковнославянский язык из которого вырос русский литературный. Читайте, мол, Евангелие только на родном языке или совсем не читайте! А Священное Писание мы все переведем так, как нужно нам – манипуляторам.
Дарвинизм объявили единственно верной научной теорией (забыв упомянуть, что сам Дарвин выводил свои «научные» постулаты из человеконенавистнических построений Мальтуса). Категорически, под предлогом толерантного воспитания, стали изымать из процесса обучения или переписывать до последней закорючки литературу с христианским содержанием: стихи, сказки, романы и повести. Плюс к этому из школ и библиотек стали изгонять и произведения признанные не толерантными. Пострадали даже книги агностика и противника христианства Марка Твена. На уроках же истории пошли рассуждения лишь о материальных причинах войн и революций. Приобретение богатства любым путем стало почитаться и возвеличиваться. Экономика определяет жизнь!..
Программы для средних и высших школ легко кастрировали, освобождая от универсалистского подхода и «излишних» знаний. Значительно урезали часы преподавания математики и физики, но вместе с тем подняли «предметы»: сексуальное просвещение, окружающий мир и т.д. О, а какое значение ныне придают развитию в американских школах баскетболу и бейсболу! Например, дорогая и вполне престижная частная школа «Пунахоу» в Гонолулу (Гавайи) прославилась не педагогическими достижениями, не научными учеников, а выпускниками, которые сыскали признание на баскетбольном поприще. Тот же экс-президент США Барак Обама учился в «Пунахоу»…
А мы поражаемся стремительной деградации политики и политиков. Ущербное сознание не возникает само по себе. Его воспитывают, точнее дрессируют.
Но вернемся в Россию.
У замечательного русского историка философии Арсения Гулыги есть воспоминание о важном для него эпизоде в жизни: «Очень почитал я двух ученых мужей – Николая Иосифовича Конрада и Алексея Федоровича Лосева. Им я обязан окончательным просветлением мозгов. Оба были глубоко верующие люди. Когда скончался Николай Иосифович, у вдовы собрались ученики покойного. Один спросил меня: «Вы верующий?» – «Нет». – «Странно, Николай Иосифович говорил, что вы верующий. Все равно приходите на отпевание, гроб нести некому, у вас хоть вид православного». Отпевание потрясло меня. Не столько красотой обряда, сколько каким-то приобщением к вечности и к чему-то родному, что я не мог себе объяснить. Я рассказал об этом Лосеву. Могучий старец, потерявший зрение в сталинских лагерях, сказал мне: «Не знаю, какой у тебя вид, думаю, что нормальный, а душа у тебя христианская. Ты хоть и говоришь, что в Бога не веруешь, но ты христианин; раз русский, значит, христианин. Почитай для начала Розанова, хотя бы то, что он пишет о Хомякове»…
Русские – христиане. Вот, в сущности, главное открытие Хомякова, лишь повторенное затем Достоевским. И в другом месте у Розанова: «Церковь есть не только корень русской культуры… она есть и вершина русской культуры. Об этом догадался Хомяков».
Я рассказал Алексею Федоровичу о прочитанном. Он одобрительно кивнул и наставительно молвил: «Раз ты считаешь себя русским, ты православный, и нечего дурака валять; православие ты усвоил с молоком матери, оно дано тебе от рождения, от воспитания, от окружения. А философией ты зря, что ли, занимался? Религия – вера в Абсолют. Философия – знание об Абсолюте. Ведь ты в церкви катарсис наверняка испытываешь» (Гулыга А.В. Русская идея и ее творцы).
Массовую суррогатную культуру, бытовавшую в СССР, легко гильотинировали из-за ее атавистичной атеистичности, потребительства и верхоглядного идолопоклонства перед миром материального. Но с русской православной культурой этого сделать не удалось. А потому и горит еще огонь надежды на преображение России. Покуда у нас есть шансы не двигаться по пути смерти культур и народов, избранному Европой.
Русская Православная Церковь – величайшая ценность, имеющаяся у нас. Ураганы и самумы нападений на Церковь в СМИ и социальных сетях связаны с тем, что сторонники умерщвления России понимают: Православная Церковь самим своим существованием не дает расползтись по стране водоворотам полного духовного разложения.
Поэтому совершенно не случайно приходят на ум слова батюшки Иоанна Кронштадтского: «Обращаюсь ко всем вам, как член человеческой семьи, с вопросом, что значат эти два слова: слово и заповедь Творца первым человекам, и слово ложное, искусительное человекоубийцы – диавола.
Заметьте последствия для людей того и другого слова. Каковы оне по существу? Одно слово живое, зиждительное, жизнерадостное; другое льстивое, мечтательное, омрачающее, мертвящее. Что было и доселе бывает последствием послушания людей слову врага или последования человека-грешника всем внушениям врагов бесплотным и всяким страстям? Не смятения ли всякие в мире – неверие, безбожие, безначалие, своеволие, зависть, крамолы, убийства, татьба, хищения, пьянство, сквернодейство, всякое насилие, взаимная неприязнь народностей, идолопоклонство, безчисленные несогласия в верах и самые нелепые заблуждения?
А какие бывают последствия послушания человека, верующего слову Божию, заповедям Божиим, Евангелию и святой Богоучрежденной Церкви Христовой? Вера, всяческая правда, всякий порядок общественный, кротость, послушание, воздержание, мудрость, мужество, благость, милосердие».
И в заключение необходимо сказать о следующим. К огромному сожалению, среди части русских монархистов стремительно распространяется идея «консервативной революции», ибо хочется перемен всеобщих и скорых. Но охранительных (то бишь, консервативных) революций за всю историю человеческого рода ни разу не происходило. Сам этот термин не более чем оксюморон. А реальность не терпит оксюморонов.
Если мы хотим воссоздания в России Самодержавия, то нельзя прибегать ни к каким революциям. Революции стирают национальное бытие и своеобразие (слова Константина Леонтьева, сказанные в XIX веке, подтверждает практика). Мы же желаем восстановить все многообразие красок нашей жизни. И консервировать нам нечего. Неужели либеральную демократию и массовую культуру?..
Преображение России – наша цель. А ее революциями достичь невозможно. В конце концов, почему русские монархисты либо не читают, либо игнорируют труды Антонио Грамши? Учиться можно и у врагов. А потом, как говаривал государь Петр Алексеевич и «отблагодарить» их за это. Для русских монархистов необходима гегемония в культуре и школе. Поэтому борьба за переименование улиц, названных именами революционеров-террористов, съемки православных и промонархических фильмов, выпуск фантастических романов о будущей космической Российской Империи, продвижение в школы церковнославянского языка, написание учебников истории во сто крат важнее разглагольствований о том, чего не может быть, то есть «консервативной революции».
Русский монархизм – это не схоластика, а творчество. И не проповедь революции, а конкретные, пусть и кажущиеся малыми, дела просвещения. Это наше послушание. А Бог поможет…
