Меритократия или аристократия? Коммуникационный потенциал советского агитационного плаката

Предуведомление: Настоящее исследование посвящено советскому агитационному плакату. Автор выявляет направленность коммуникации, особенности передачи информации потребителю. Определяется идеал, пропагандируемый советской профессиональной журналистикой с помощью плаката. Кроме того, нами проделан опыт сравнительного анализа идеалов и поведенческих стереотипов советского гражданина и представителя аристократического сословия. Так же рассматриваются некоторые причины духовного разложения общества в СССР, с последующей потерей смысловых векторов в коммуникационной сфере. Автор не является поклонником СССР, но старался осветить проблему объективно.

В начале, следует условиться о дефинициях. Определение меритократии мы принимаем в следующей трактовке: «Меритократия (от лат. meritus − достойный и греч. kράτος − власть) − понятие зап.  социальной философии, к-рым обозначается об-во, управляемое людьми, отобранными на основании их личных заслуг и способностей. По утверждениям ряда совр. социологов, М. − неустранимый  компонент постиндустриального об-ва, или об-ва  знания, следующего за индустриальным об-вом, или об-вом потребления. Термин «М.» введен в 1958 г. англ. социологом М. Янгом в романе-притче «Возникновение меритократии. 1870−2033»…» [8, 322] Понятие аристократии достаточно близко меритократии, но предполагает, прежде всего, наследственные привилегии при управлении государством. [8, 684]

 Между плакатом и кино существует немало общего, но самое главное − они оказывают воздействие на потребителя с помощью визуального ряда и  хотя коммуникация, на первый взгляд, носит односторонний характер, диалог все же проявляется, пусть и обнаруживается он не по прямым, но опосредованным и часто косвенным признакам, а еще и по реальным действиям коммуниканта. [3, 299] Нельзя не сказать, что время, отражаемое в плакате и кино, как-то напоминает суждение о времени у древних народов Классического Востока, в ракурсе единства настоящего, прошлого и будущего. [1, 462-463]

Советское идеологическое кино, особенно для детей и подростков, служившее для формирования идеалов и смыслов, всегда имело некий «плакатный» характер. Кино явно старалось быть броским (по-плакатному!), с четким наличием смысловой составляющей, с противопоставлением событий и фигур, с красноречивыми призывами и с особо выписанным указанием на Добро и Зло. В какой-то степени советское идеологическое кино и агитационный плакат исполняли функции светской проповеди, если понимать проповедь, как «… метожанровое явление…, форму и метод церковной коммуникации». [3, 92]

Если, например, обратиться к научно-фантастическому фильму «Москва−Кассиопея» (1973 г.) (входящему в космическую дилогию режиссера Ричарда Викторова), то обнаружится плакатный стиль и проповедь как форма коммуникация.

Данное произведение отнюдь не перегружено элементами коммунистической идеологии, но продвигает особые стереотипы поведения, этику и эстетику меритократического общества. Герои и второстепенные персонажи ранжируются  по годности, по готовности к служению, по личным способностям и заслугам. Школьник Виктор Середа, фактически, оказывается среди общественных лидеров, благодаря своей гениальности. Академики управляют страной (не случайно звездолет «ЗАРЯ» строится так быстро). Да и цель полета вполне благородна и меритократична – помощь гибнущим разумным существам в системе звезды Шедар. Экипаж идет на жертвы ради выполнения долга. И здесь уже смысл меритократии пересекается с аристократическими смыслами (недаром меритократия рядом ученых понимается в качестве разновидности аристократии).

Галина Иванкина в своей статье «Непосильная ноша», рассматривая проблему гибели СССР, утверждает, что у нас была предпринята попытка превращения всего советского народа в аристократическое сословие, с соответствующими мотивами поведения и принципами жизни. [4] И, что удивительно – советское детское кино и агитационный плакат (до периода «перестройки»), по крайней мере, подтверждают, наличие такого желания.

Казалось бы, между аристократией и «властью народа» нет ничего общего. Но, ежели обратиться к серьезной работе Д. Ливена, то выявляется, что у аристократии всегда имелся шанс на союз с «низшими классами». Ливен сообщает: «В принципе, аристократия девятнадцатого века могла выбирать из нескольких стратегий. Она могла уподобиться львам Парето и попытаться удержать свое господство силой. Сила, однако, обернулась бы полицейским государством, которое со временем не только держало бы в узде средние и низшие классы, но ущемляло гражданские (не говоря уж о политических) права самой аристократии…

Альтернативная стратегия, доведенная до совершенства в Англии, состояла в единении с новыми элитами. С точки зрения экономики, усвоение ценностей капиталистической эры означало предпринимательское отношение к поместьям и сугубо практический подход к вопросу, что выгоднее − сравнительные преимущества быть владельцем земли или же иметь в наличии акции и облигации. В общественном смысле, современный подход мог повлечь за собой непомерное преклонение перед деньгами и готовность вступить в брак, если представлялась такая возможность, с представительницей (представителем) другого класса. Политически, единение означало, что новые элиты допускаются к управлению страной и проведению политики, преследующей не только аграрные интересы. По мере того, как в девятнадцатом веке росла угроза социалистических идей, союз собственнических классов становился все более привлекательным.

Однако существовала и возможность − по крайней мере, до определенной черты, − альтернативной антикапиталистической стратегии. В союзе с церковью аристократия могла выдвинуть на первый план свои христианские, патерналистские и корпоративные традиции. Она могла клеймить беспредельный индивидуализм и оголтелую погоню за прибылями. Она могла поддержать свои призывы делом, занявшись социальными вопросами и помогая различным городским слоям рабочего класса. Она могла также попытаться мобилизовать против либеральной буржуазии религиозные, шовинистические или патриотические чувства. Но эта стратегия имела свои пределы. Аристократы владели крупной собственностью в городах и в промышленности; на них работали тысячи и тысячи людей, которые почти всегда в сельских поместьях оплачивались ниже, чем на фабриках; в карманы аристократии шла львиная доля доходов в раздираемом неравенством обществе». [5, 23-24]

Аристократия Европы и России не смогла выбрать третий подход, а поэтому и сошла со сцены истории, но ее идеалы (в коммуникационном плане) настолько оказались сильны, что послужили в качестве образцов для конструирования поведенческих императивов «строителей социализма».

Обратим внимание на качества абсолютного аристократа. Перед нами встают: честь, доминирование долга, верность слову, гордость статусом, преклонение перед родом и семьей, верность истории, обращение к личности, тяга к принятию самостоятельных решений, приоритет добродетелей воинского стана, связь поколений и защита собственного достоинства. Все упомянутые качества легко находятся в советском агитационном плакате. Да и само понятие «знать» воскресает, хоть и наполняется новым содержанием.

Надо отметить, что здесь выясняется некоторая закономерность. В первые годы Советской власти количество таких плакатов относительно не велико, но к «сталинскому периоду» оно стремительно возрастает, затем постепенно начинает снижаться и к «перестройке» «аристократический» плакат сходит со сцены. «Хрущевская оттепель» внесла свой вклад в разрушение аристократического советского идеала. На смену аристократизму приходит преклонение перед трудом и выгодой.

Почему же, как свидетельствует о сем плакат, в СССР не удалось выпестовать нового аристократа. Ответ дает все тот же Ливен, когда рассуждает об упадке европейской аристократии: «Наступление на аристократию началось во второй половине восемнадцатого века. Просвещение отвергло представление о том, будто мировой порядок есть отражение божественной воли. Целью человеческой жизни стало счастье на земле, а не спасение на небесах. Не первородный грех был виною юдоли человеческой, а неправильное устройство правления, общества и экономики. Благоразумным людям доброй воли надлежало добиваться переустройства общества. Их достоинство и престиж должен был определяться тем вкладом, какой внесен ими в это важнейшее дело. Традиционные ценности, наследственные права и сословные привилегии препятствовали созданию благоустроенного общества и подлежали искоренению». [5, 17]  Отказ от христианской аксиологии похоронил «классическую» аристократию. А Советский Союз не смог оформить аристократию из-за господства атеизма. Христианский идеал – это подлинный аристократизм (причем при всеобщем равенстве). Преподобный Макарий Египетский: «Совершенные христиане, сподобившиеся войти в меру совершенства и соделаться приближенными Царю, всегда посвящают себя в дар кресту Христову. Как при Пророках всего досточестнее было помазание; потому что помазуемы были цари и Пророки: так и ныне люди духовные, помазуемые небесным помазанием, делаются христианами по благодати, чтобы им быть царями и пророками небесных тайн. Они суть и сыны, и господа, и боги, связуемые, отводимые в плен, низвергаемые, распинаемые, посвящаемые в дар». [6, 148] Идеал аристократа лежит в мире сверхчувственном, и возродить его лишь исходя из материальных предпосылок невозможно. Материализм автоматически убивает жертвенность служения аристократа.  Нельзя не обозначить, что и аристократический идеал правителя, государя-аскета, борющегося со своими страстями, так же был чужд советскому строю. Преп. Максим Грек писал: «Истинным царем и самодержцем почитай того, благочестивейший государь, который заботится не только о том, чтобы правдою и хорошими узаконениями благоустроить положение своих подданных, но и бессловесные страсти и пожелания своей души − ярость и гнев и беззаконные плотские похоти − всегда побеждать. А кто побеждается этими бессловесными страстями, тот не есть одушевленный образ небесного Владыки, а только человекообразное подобье бессловесного естества». [7, 100] Идеал Максима Грека никак не подходил ни Н. С. Хрущеву, ни тем паче Л. И. Брежневу и М. С. Горбачеву.

Исходя из вышеизложенного, с уверенностью можно сделать вывод, что советский аристократизм не состоялся из-за внерелигиозного отношения к его становлению. Провал построения нового аристократического общества привел и к духовному разложению СССР и к переходу к неаристократическим ценностям капиталистической системы. Все же советское идеологическое (в особенности детское кино) и агитационный плакат указывают, что в коммуникационной сфере имелись шаги на построение общества высоких смыслов и истинного аристократизма. Вообще противостояние идеалов по типу: Тимур – Квакин, Кибальчиш – Плохиш и т. д. носит постоянный характер, противостояние аристократии духа и черни. Но без христианского осмысления данного противоборства всегда будет выигрывать Плохиш.

 

Примечания

  1. Вассоевич А.Л. Духовный мир народов классического Востока (Историко–психологический метод в историко–философском исследовании). СПб.: Алетейя,1998. 541 с.
  2. Жолудь Р. В. Начало православной публицистики: Библия, апологеты, византийцы. Воронеж: Воронежский государственный университет, 2002. 192 с.
  3. Землянова Л.М. Коммуникативистика и средства информации: Англо-русский толковый словарь концепций и терминов. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2004. 416 с.
  4. Иванкина Г. Непосильная ноша. Почему мы отказались от социализма? URL: http://zavtra.ru/content/view/neposilnaya-nosha/ (дата обращения: 7. 10. 2013)
  5. Ливен Д. Аристократия в Европе 1815−1914 / Пер. с англ. СПб, Академический проект, 2000. 364 с.
  6. Преподобный Макарий Египетский. Духовные беседы. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1994. 467 + XXIII с.
  7. Преподобный Максим Грек. Нравоучительные наставления для владеющих над истинноверующими // Сочинения. Ч. 1. Нравоучительные сочинения. СПб, Аксион эстин, 2007. 290 с.
  8. Философский словарь / Под ред. И. Т. Фролова. 7-е изд., перераб. и доп. М.: Республика, 2001.719 с.

Александр Гончаров

Историк, кандидат филологических наук, православный журналист, корреспондент ИМЦ "Православное Осколье"

Читайте также: