Монархия, преподобный Максим Грек и теория этногенеза Льва Гумилева

Выдающийся христианский мыслитель – преподобный Максим Грек (1470–1556) некогда создал свое учение о власти и ее организации, которое не потеряло актуальности и в наши дни. Собственно, оно закономерно вытекало из догматического и нравственного богословия Православной Церкви. В небольшом творении «Нравоучительные наставления для владеющих над истинноверующими» он показал икону христианского правителя, руководствующегося православным аскетизмом. Здесь Максим Грек требовал от правителя самовоздержания и самоограничения и не только при принятии каких-либо государственных решений, но и на других уровнях, в том числе и бытовом. Полагая, что личное поведение владетеля является примером не только для аристократии, но и для населения вообще, Максим Грек советовал русскому государю держаться в рамках постоянного нравственного самоконтроля и христианской этики. Преподобный Максим настаивал на аскетизме не только в материальной области, но и в духовной сфере. Он откровенно писал: «Мужеству телесному свойственно низлагать тела, разорять крепкие стены городов и вооружаться против видимого врага; мужество же души царя боголюбивого должно состоять в том, чтобы восстающие в ней богомерзкие плотские страсти всегда обуздывать, как бы крепкою уздою, страхом Божиим и божественным рачением. Свидетельствует о сем слово Божие, которое говорит: «страхом Господним уклоняется всяк от зла» (Притч. 15, 27). Какое же зло может быть большее того, как восстающие на душу плотские страсти, делающие ее мерзкою пред Богом и Создателем ее? Постарайся же благочестивейший государь, сохранить ее чистою бессмертному Царю и Жениху ее, чтобы удостоиться ей вместе с мудрыми девами, имея горящий светильник войти в небесный чертог Жениха своего.

Истинным царем и самодержцем почитай того, благочестивейший государь, который заботится не только о том, чтобы правдою и хорошими узаконениями бла­гоустроить положение своих подданных, но и бессловесные страсти и пожелания своей души – ярость и гнев и беззаконный плотские похоти – всегда побеждать. А кто побеждается этими бессловесными страстями, тот не есть одушевленный образ небесного Владыки, а только человекообразное подобье бессловесного естества…

Сказал Менандр Философ: «Три добродетели более всего делают славными и долговременными православ­ное земное царство: «правда», то есть, справедливость суда, который не смотрит на лице судящихся и не берет подкупа; второе – «целомудрие», то есть чистота жизни и обуздывание естественных движений богоугодным воздержанием; и третье – к подчиненным «кротость», растворенная царским страхом, для исправления их, а не для погубления. Царь, направляющей жизнь свою по этим трем добродетелям, есть, воистину, православный царь и одушевленный образ самого Небесного Царя».

Ключевым словом для теории этногенеза у нашего современника – историка и этнолога Льва Николаевича Гумилева (1912–1992) являлась «пассионарность», то есть «страстность» в переводе на русский язык. Казалось бы, уже из-за этого Максим Грек и Гумилев абсолютно противоположны по своим взглядам. Но это противопоставление в реальности является мнимым.

Л. Н. Гумилев делит всех людей, входящих в тот или иной этнос на три категории: пассионариев, субпассионариев и гармоничных. Пассионарии – это те, кто посвящает свою жизнь какой-либо идее, те, кто идет на жертвы ради нее, те, кто усмиряет страсти ради высшей цели. Субпассионарий – это как раз тот, кто соответствует следующему описанию прп. Максима Грека – «не есть одушевленный образ небесного Владыки, а только человекообразное подобье бессловесного естества». Субпассионарий ради удовлетворения своих потребностей легко идет на грабеж, мятеж, убийство, обман и подлог.

Гармоничный же человек – это добросовестный работник, добропорядочный семьянин, хороший воспитатель детей, пастух, столяр, ученый и т. д., который живет нормальной традиционной жизнью, не опускается до разбоя и не лезет к пикам власти – у него свое дело имеется. «Гармоничники» всегда составляют большинство народа. И это вполне естественно.

Гармоничные люди – становой хребет государства, но им необходима пассионарная элита. И отнюдь не лишь ради управления, но и для производства стереотипов поведения. В России худо-бедно с этим справлялось дворянство. Даже современное понятие чести проистекает из дворянского, хотя само сословие дворян ныне и не существует. И патриотизм наш имеет корни в дворянско-крестьянском мировидении. К сожалению, но фактом является то, что ни понятия чести, ни совести, ни патриотизма не формируются вне дворянско-крестьянской среды. В мегаполисах они замещаются понятиями эффективности, рациональности и выгоды.

Крахом для любого этноса и государства же надо признать переход элиты в субпассионарное состояние. Мало того, что все приключается почти как по Р. Киплингу:

«…Служанка стала госпожей,

Так не ходи к ней в дом!

Но нет спасенья от раба,

Который стал царем!

Он в созиданьи бестолков,

А в разрушеньи скор,

Он глух к рассудку – криком он

Выигрывает спор.

Для власти власть ему нужна,

И силой дух поправ,

Он славит мудрецом того,

Кто лжет ему: «Ты прав!»

Он был рабом, и он привык,

Что коль беда пришла,

Всегда хозяин отвечал

За все его дела.

Когда ж он глупостью теперь

В прах превратил страну,

Он снова ищет на кого

Свалить свою вину.

Он обещает так легко,

Но все забыть готов.

Он всех боится – и друзей,

И близких, и врагов.

Когда не надо – он упрям,

Когда не надо – слаб,

О раб, который стал царем,

Все раб, все тот же раб»,

так к тому же большинство народа начинает следовать аналогично «элитарному» образцу поведения.

Если мы имеем настоящую, а не фиктивную монархию, то она обязательно должна обладать пассионарным наполнением. Трон лишь тогда крепко стоит, когда пассионарность широко разлита во всех сословиях и концентрируется в элите (аристократии). Ради поддержки государя люди смиряют свои страсти (не все, конечно, человек далеко не безгрешен), отказываются от спокойного жития, идут на войну, рискуют собою и близкими людьми и умеют терпеть. В конце концов, терпение – это добродетель на которой и строятся государства. Но пример терпения должна показывать сама элита и сам правитель. Пассионарного государя хорошо описывает сказочник и фантаст, христианский апологет и философ Клайв Стейплз Льюис: «Хочешь, я скажу тебе, что значит быть королём? Так вот: первым – в любой безнадежной атаке и последним – при самом позорном отступлении. Когда в стране голод – носить самые изысканные одежды и смеяться за скудной трапезой громче, чем кто-либо другой в твоей стране».

Товарищ коммунист, прочитавший эти строчки, легко мне может возразит: «А русские дворяне шампанское ведрами пили и за бабами-с бегали! А цари во дворцах проживали! Какие уж тут смирение и терпение? И где борьба со страстями то?»

Однако, ответ на данные вопросы давным-давно подготовила сама наша история. Да, дворяне пили шампанское, на балах танцевали и к женскому полу были часто неравнодушны. Но смирение приходило во время войны, когда дворянин считал своим долгом кровью расплачиваться за те грешки, грехи прегрешения, что он совершал в мирные дни. «Положить душу свою за други своя» – это разве не борьба со страстями?

И надо еще вспомнить императора Николая Павловича (чего скрывать, проживавшего совсем не в одном дворце!). Он в 1831 г. своим присутствием усмиряет холерный бунт. А ведь спокойно уехать, не подвергая опасности свою жизнь. О поведении этого великого русского царя в 1825 году даже и вспоминать не надо. Сама хроника мятежа «декабристов» говорит о высокой пассионарности и жертвенности Николая I.

Для монархии нужны пассионарии, для демократии –  лучше всего подходят субпассионарии. На выборах беспринципные субпассионарии всенепременно обыграют любого. Они не стесняются давать лжеобещания, а потом ничего и не делать. Демократическая форма организации власти просто служит фильтром для пассионариев и лифтом для субпассионариев. Монархия же действует наоборот.

Нам бы надо прислушаться к преподобному Максиму Греку и Льву Гумилеву и понять, что сейчас полноценное возрождение России невероятно без восстановления монархии, хотя бы и для того, чтобы запустить процесс становления естественной аристократии или элиты, если угодно. Нам без этого не выжить как государству. Конфликтогенность в мире возрастает в геометрической прогрессии и похоже, что надвигается серьезная перекройка действующего международного порядка. А последняя возможна только за счет погрома России. В таких условиях демократическая форма организации власти в РФ вряд ли справится с новым сверхнапряжением, с новыми задачами. Аскетизм и жертвенность – это не признаки демократии.