Непобедимый Пушкин
2019 год. 6 июня. 220 лет со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина. Невозможно русскому человеку пройти мимо сей даты. Совершенно невозможно, если он, действительно, православный и русский, – на делах, а не в пустопорожних речах.
Без Пушкина вряд ли бы существовал и современный наш язык, да и страна наша тоже. Пушкин – это носитель самого духа России. В нем нашли отражение вычурно и ярко и все наши добродетели, и все пороки. Без воли Божьей здесь никак не обошлось.
Из творчества Пушкина вышли и Николай Гоголь, и Федор Достоевский, и Николай Гумилев и даже два столь непохожих Михаила: Булгаков и Шолохов. Пушкиным Россия ответила на погром русской культуры в XVIII веке. А вот Львом Толстым и мелко-коряво волнующимися Белинскими, и Ивановыми-Разумниками Россию старательно заворачивали в колею «общечеловеческой цивилизации». И совсем бы завернули, при особых усилиях певца босяков – Максима Горького и казенного атеиста Емельяна Ярославского, но не вышло – на международной арене сгустились тучи тотальной войны. Пришлось советской власти и Пушкина вспомнить, и «архискверного» Достоевского. На песке пропаганды а-ля Горький и истории города Глупова от Салтыкова-Щедрина воспитать защитника Отечества нельзя. Стали издавать «Капитанскую дочку» Пушкина, «Тараса Бульбу» Гоголя и «Братьев Карамазовых» Достоевского, тем самым и приблизили конец самой коммунистической власти.
Александра Сергеевича на протяжении последних 150 лет все время пытались запихнуть, то в «Прокрустово ложе» либерализма, то в тесный сюртук бомбиста-революционера. Да вот не получается это при всех многочисленных попытках.
Пытливому русскому уму навязывают «Гаврилиаду», а он находит вдруг «Отцы пустынники и жены непорочны…». Нам подбрасывают «Во глубине сибирских руд…», а мы дотягиваемся до ответа «Клеветникам России». Со всех сторон звучат строки «Пошел поп по базару…», а глубине библиотеки кто-то открывает томик и читает: «История древняя кончилась богочеловеком, говорит г-н Пол.<евой>. Справедливо. Величайший духовный и политический переворот нашей планеты есть християнство. В сей-то священной стихии исчез и обновился мир. История древняя есть история Египта, Персии, Греции, Рима. История новейшая есть история християнства».
Немыслимые потуги представить Пушкина ничтожностью неизменно заканчиваются поражением. И уже все его любовные похождения прожевали в тысячах книжек, и под юбку Натальи Николаевны заглядывали, и про пушкинские долги неоднократно сообщали, и о масонстве поэта распинались на телеэкранах. «А воз и ныне там…» Не в состоянии гномики либерализма и эльфы коммунизма его сдвинуть. Уселся на нем Александр Пушкин и с насмешкой Гулливера смотрит на толчки несчастных. Толкаются – толкаются, да и под колеса воза попадают. Кряк! И нет ругателя. Но все равно продолжают свое безуспешное дело-дельце. Остановиться не могут, ибо если сказать всю правду о Пушкине, то все сказки и басни о прогрессе и революции летят Церберу под хвост. Маяковский себя под Лениным чистил, на одной полке с Пушкиным свои томики расставлял. И что? Не стоят книги на одной полке. Под музыку «Левого марша» падают тома Маяковского вниз, да и прямиком в мусорную корзину…
Если читатель доберется до публицистики Пушкина и его писем, да и «Евгения Онегина» проштудирует от души, то и обнаружится образ Александра Сергеевича, отнюдь не схожий с тем, который до сих пор малюют в средней школе. Окажется, что поэт едко высмеивал демократию, хвалил Николая Первого (прозвище «Палкина» к этому выдающемуся императору прилепил Толстой, угождая либералам всех мастей), проявлял себя откровенным империалистом и сторонником Православия (Ишь каков подлец! Не к хлыстам и гернгутерам пошел, а к попам! О. ужас! И где-то голосит сироткой одинокий Балда»). Байрона еще любил, а такое написал: «Поймите же и то, что Россия никогда ничего не имела общего с остальною Европою; что история ее требует другой мысли, другой формулы, как мысли и формулы, выведенных Гизотом из истории християнского Запада. – Не говорите: иначе нельзя было быть.
Коли было бы это правда, то историк был бы астроном, и события 30 жизни человеч.<ества> были бы предсказаны в календарях, как и затмения солнечные. Но провидение не алгебра. Ум ч<еловеческий>, по простонародному выражению, не пророк, а угадчик, он видит общий ход вещей и может выводить из оного глубокие предположения, часто оправданные временем, но невозможно ему предвидеть случая – мощного, мгновенного орудия провидения». Того и глядишь, начитается молодежь Пушкина, подлинного, а не подносимого на блюдечке «училкой», да и не уверует в «общечеловеческие ценности», смеяться над ними будет.
Вот и предсмертные слова Александра Пушкина в ответ на послание царя Николая Павловича наждаком дерут либеральный ум: «Жаль, что умираю, весь его бы был».
Эту фразу либерало-коммунисты давно объявили апокрифической. И не важно, что о ней сообщают вполне честные и порядочные люди. Пушкин – монархист опасен, ибо он понимал не только внешнюю сторону монархии, но видел и ее глубинный стержень.
«А как же декабристы? От них ведь Пушкин не отрекся?..» – спросит иной отрок или старец XXI века. Что декабристы? Там были друзья и соратники по стихотворному цеху. И в XIX столетии не было принято доносить на друзей, поносить друзей, охаивать друзей. Пушкин от сотоварищей и не отказался. Он отринул их революционное безобразие – «…безделье молодых умов, забавы взрослых шалунов».
Удивительно, но как люди XIX века отличаются от потомков начала XX-го. Если раньше руку жандарму в приличном обществе для пожатия подать считалось делом постыдным, то при новом социалистическом строе следователь НКВД просто стал популярной фигурой. Ежели доносительство до 1917 года почиталось свинством, то после превратилось во вполне пристойное и материально выгодное занятие. Произошло революционное обесовление масс. И если бы Александр Сергеевич родился и жил лет этак на 90 попозже, то его точно ждала судьба Николая Степановича Гумилева или же святого новомученика и врача Евгения Боткина. Пушкины не предают царей, не сдают свою веру, не продают Родину за элементарную власть и похвалу публики.
Пушкин – это обвинение коллективному Юровскому на все времена.
Когда Аполлон Григорьев в 1859 году высказал: «Пушкин – наше все», он вряд ли сознавал, что тем самым не только оправдал прошлое и настоящее, но предсказал будущее России…
