Розанов в сетях революции
О замечательном, можно сказать, даже великом русском философе и литераторе Василии Васильевиче Розанове стоит писать только в его стиле или хотя бы в меру своих слабых сил подделываться под него. Иначе нельзя. Иначе будет мелко и пошло.
Розанова оппоненты называли Протеем, Иудушкой, а то и юродивым от литературы. Последнее – вернее всего. Метод юродской провокации. Без него и Розанов – не Розанов, а сверхсерьезное подражание Максиму Горькому…
Василий Васильевич скончался 5 февраля 1919 года в Сергиевом Посаде, еще не переименованном советской властью в Загорск. Считается, что Розанова убили болезни и постоянное полуголодное существование.
Однако, это все слишком просто, чтобы погубить Розанова. Он умер, схваченный революцией как рыба сетью и вытащенная на борт траулера, летящего по волнам к светлому будущему.
Вот летит кораблик и летит, а в разделочном цехе спокойненько шкерят рыбу: брюхо взрезают, а потом чик ножичком… голова – в одну сторону, хвост – в другую. И нет рыбки. Только тушка. Запас засоленного провианта для путешествия в дальние дали коммунизма.
Последняя и не оконченная книга Василия Розанова «Апокалипсис нашего времени» страшна своей безысходностью. Литератор ополчается на народ, христианство и грубо кощунствует. Он как бы упрекает Господа нашего Иисуса Христа за то, что революция ввернулась в тело России как ржавый шуруп. Розанов недоумевает: «Как Бог допустил такое?» А упреки то надо было обратить к себе самому, ведь видел же яснее прочих, что надвигается, но ерничал, перебегал в газетах от монархистов к ревдемократам и обратно, гордился своей приспособляемостью. Нет бы стоять непоколебимо на позициях, столь почитаемых и любимых им, Константина Леонтьева и Федора Достоевского, глядь и революция не свершилась!
И соломинка переламывает спину верблюда. Правда, если соломинок до этого нагрузили много. Так вся русская интеллигенция и состояла из соломинок, которые сами не жаждали грузиться. Боялись соломинки, что их причислят к царским сатрапам или запишут в доносчики. Жандармам руки не подавали. Пришел 1917 год. Пых! Сгорели соломинки в пламени, гуляющем на ветру. Кое-кого костер минул… И понеслись уцелевшие соломинки за границы России, аж до Парагвая и Австралии.
Василия Розанова миновала чаша сия. Он ушел к Богу, исповедовавшись и причастившись, как верный христианин, покаявшийся во гресех своих. Отпевали русского философа три священника. Двое из них: отец Павел Флоренский и священномученик Иларион (Троицкий) завершили свои пути в недрах советской тюремно-лагерной системы…
Революция не нуждается в памяти! Крест на могиле Розанова и памятник на месте погребения К. Н. Леонтьева в 20-е годы были уничтожены. А сами захоронения преданы забвению. И лишь в 1991 году их вновь обнаружили…
Революцию Розанов понимал очень хорошо. Он рано разглядел ее срамную душеньку.
Характеристика революции и революционеров у него точны, но кажется, что сам Розанов содрогается в омерзении от увиденного:
«Революция имеет два измерения – длину и ширину; но не имеет третьего глубины. И вот по этому качеству она никогда не будет иметь спелого, вкусного плода, никогда не «завершится»…
Она будет все расти в раздражение; но никогда не настанет в ней того окончательного, когда человек говорит: «Довольно! Я – счастлив! Сегодня так хорошо, что не надо завтра»… Революция всегда будет с мукою и будет надеяться только на «завтра»… И всякое «завтра» ее обманет и перейдет в «послезавтра». Perpetuum mobile, circulus vitiosus, и не от бесконечности – куда! – а именно от короткости. «Собака на цепи», сплетенной из своих же гнилых чувств. «Конура», «длина цепи», «возврат в конуру», тревожный коротенький сон.
В революции нет радости. И не будет.
Радость – слишком царственное чувство и никогда не попадет в объятия этого лакея.
Два измерения: и она не выше человеческого, а ниже человеческого. Она механична, она матерьялистична. Но это – не случай, не простая связь с «теориями нашего времени»; это – судьба и вечность. И, в сущности, подспудная революция в душах обывателей, уже ранее возникшая, и толкнула всех их понести на своих плечах Конта-Спенсера и подобных».
Рассуждая же о картине Ильи Репина «Манифестация 17 октября 1905 года», Розанов в 1913 году великолепно обрисовывает типажи всех революционеров. Вряд ли сам Репин мыслил о возможности подобной трактовки. Но задумался и додумал Розанов:
«Девочка совсем «закружилась»… В сущности, она «закружилась» своими 17 годами, но это «закружение возраста» слилось у нее с петербургским вихрем, в который она попала из провинции, приехав сюда только 1 ½ года назад. И она сама не понимает, от возраста ли кричит, или от революции…
Такая же «без мысли» и поднявшая букет высоко кверху еврейка, лет 35, в середине толпы, в центре картины. Дальше «поднятого букета» она вообще ничего не думает. Она вся – эффект, поза и единичный выкрик. Смотрите, у левого ее плеча чиновник в форме, тоже громко поющий песню «о ниспровержении правительства». Он начитался Щедрина, он вообще много читал, – и лет 20 нес на плечах служебную лямку «20-го числа», которую в блаженный карнавал сбросил. Но еще лучше, в форменном пальто, чиновник лет 45, с крепко сжатыми губами и богомольно смотрящими вперед глазами! Вот лицо, полное уже мысли, веры, – лицо прекрасное, хотя тоже немножко тупое! Он всю жизнь философствовал у себя в департаменте, он читал декабристов и о декабристах, он все ждал, «когда придет пора»… И вот пришла вожделенная «пора», конституция, – и он внутренне молится и весь сосредоточен…
Позади еврея простолюдин-революционер, «распропагандированный» на митингах не более 9 месяцев назад. Это – «быдло» революции, её пушечное мясо. Он голодал до 17 октября, но, увы, и после 17 октября будет голодать. И наконец, позади его неоформленное лицо настоящего революционера, единственное «настоящее» лицо революции во всей картине: это террорист, самоубийца, маньяк, сумасшедший. Он всё молчит, и до революции, и после революции. Молчит, молчит и потом убьёт. А почему убил – не скажет и даже едва ли знает».
Знал, ох, знал Розанов чем закончится веселый карнавал революции… Пьяным мордобоем в кабаке.
Одной лишь верой в торжество идеального строя в грядущем XXX столетии не проживешь. Зашел лакей, с «товарищем маузером» на брюшке и сменивший затасканную ливрею на кожаную комиссарскую куртку, в кабак: «А, ну-ка мне водочки пять стопочек, да чего-нибудь там закусить! А платить не буду! Я – не тварь дрожащая и право имею!» Слово за слово. И понеслось. Где уж тут о других думать?! Моментально попадают под раздачу восторженные курсистки, благообразные старички, невинные дети и инвалиды.
Поди новый хозяин Советской России и стрелять пустится. Сапоги в конском навозе (не из деревни привез – на мостовой вляпался!), чужое пенсне золоченое на носу поблескивает и… «бах! бах! бах!». Чего стесняться, когда маузер есть и «забижают контрики»…
Впрочем, тем, кто избежал расстрела в кабаке вряд ли жизнь показалась сладкой от сахарина. Как тому же Розанову.
Революция пришла и «черносотенца» Розанова печатать перестали. Кушать хочется. Еще в детстве, в отличие от сытого с юных лет «вождя мирового пролетариата», мальчику Васе пришлось месяцами есть печеный лук с хлебом изо дня в день, изо дня в день. Печеный лук на вкус отвратителен. Но что делать? Сырым луком каждые сутки не напитаешься.
Слава Богу, забрал к себе старший брат!
И после революции Розанов вернулся в голодное детство свое. Стоимость еды взлетела до небес и выше. Мешочников отлавливают краснозвездные патрули. У спекулянтов все же имеется товар на продажу или обмен.
Василий Васильевич увлекался нумизматикой. И пошла на распыл его знаменитая коллекция монет. Жаль древнеримскую монету, да желудок хлебца просит.
Еще костюмы отправились на обмен:
– Один килограмм за костюм? Побойтесь Бога, мадам, он же из чистой английской шерсти!
– Вот и жрите, Ваше Превосходительство, свою англицкую шерсть. Картопля ныне дорога!
– Я – не Превосходительство. Ладно бери костюм, давай картошечку. Смотри не обмани. Дома перевешу.
– У нас все честно и благородно. Мы же не лиходеи какие-то…
Разочарование Розанова от настигшей его жизни – это разочарование ребенка. И есть надежда, что Всемилостивейший Спаситель принял душу раба Божия Василия в лучшем мире. А революция не завершилась до сих пор. Ее продолжают восхвалять и звать…
Мы пока не вышли из тени…
