Обширное наше Отечество никогда не оскудевало высокими подвижниками, угождавшими Господу Богу верою и делами благочестия и за то удостоенными по кончине своей чудесных свыше знамений и нетления. В честных мощах угодников Господь особо являет Свою силу и благость, подавая исцеления притекающим к ним с верующей молитвой. Нетленные, целебоносные останки одних из угодников Божиих уже прославлены и открыты для поклонения чад святой Церкви Православной, другие же великие подвижники, блаженно почившие, лишь местно почитаются с благоговением за подаваемые больным исцеления и вразумления. К числу последних принадлежит святитель Иоасаф, епископ Белгородский и Обоянский, слава о котором идет уже издавна и настолько велика на юге России, что об открытии мощей святителя для достодолжного церковного почитания и всеобщего поклонения верующих недавно возбуждено ходатайство в Священном Синоде. В последние годы все чаще стали появляться в печати подробные описания жизни святителя Иоасафа. Таковы изданный в 1907-1908 гг. князем Н. Д. Жеваховым сборник материалов о нем, очерк протоиерея П. Фомина в журнале «Вера и Разум» (№№ XIX-XXI, XXIII-XXIV за 1908 год) и другие статьи. На основании имеющихся печатных материалов личность святителя Иоасафа жизнь его и деятельность представляются в таком виде.
Святитель Иоасаф происходил из знатного рода Горленков, знаменитых в истории Малороссии XVII и начала XVIII вв. Прадед его, Лазарь Горленко, был полковником войска запорожского, уже с ранних лет сражался в рядах войска Богдана Хмельницкого против поляков и один из первых присягнул в 1654 году «под высоку государеву руку». В течение 30 лет затем Лазарь Горленко твердой рукой управляет Прилукским полком. Верность долгу, могучая воля, безграничная любовь к родине, смиренная религиозность — вот черты характера, выделявшие Лазаря в то смутное для Малороссии время, за каковые, между прочим, он один из немногих был возведен царской милостью в боярское достоинство. В боях и битвах проведя большую часть своей жизни, престарелый Лазарь Горленко в походе сложил свою голову, быв изрублен и брошен в пылающую печь своевольными и буйными казаками, которые во время крымского похода Москвы в семидесятых годах XVII столетия подняли бунт против своих начальников.
Из многочисленных сыновей Лазаря выступает на историческое поприще только младший — Димитрий. Унаследовав от отца высокие его качества, Горленко замечателен был своей удивительной целостью натуры, не позволявшей ему никаких сделок с совестью. Но эта стойкость убеждений принесла ему много несчастий. Мазепа, бывший в то время гетманом, скоро заметил выдающиеся качества Димитрия Горленко и назначил его полковником того же Прилукского полка. Горячо любя свою родину, этот отважный сын Лазаря весь предался Мазепе, опрометчиво понадеявшись видеть в нем спасителя и восстановителя былой славы своей родины — Украйны. Димитрий Горленко и после знаменитой Полтавской битвы не бросил бежавшего в Турцию Мазепу, но оставался при нем до самой его смерти. Тяжела была жизнь Димитрия Горленко по возвращении на родину: 24 года его преследовали горе и несчастья, 16 лет из них он провел в ссылке в Москве и только дряхлым стариком возвратился на родину, где прожил очень недолго.
У Димитрия Горленко было два сына: Андрей — будущий отец святителя Иоасафа и Пахомий, дочь Анастасия. Ужасная участь деда, полная тяжких испытаний жизнь отца сообщали их миросозерцанию особый отпечаток. Под влиянием его младший сын Пахомий и дочь Анастасия отрекаются от мира и удаляются в монастыри. Старший же, Андрей, хотя остался мирянином, представлял своим характером полную противоположность деду и отцу. Не обладая качествами государственного деятеля, он отличался необычайной скромностью и смирением, под покровом коих таилась однако же глубокая сила духа: когда дело касалось правды и чести и требовало поддержки достоинства своей славной фамилии, Андрей Горленко умел постоять за них. Так ему пришлось вести долгую борьбу с казацкими старшинами, расхитившими имения деда — Лазаря Горленко; в 1735 году он еще раз пострадал от наветов клеветников. Но в том и в другом случае тяжбы кончились полной его победой. Андрей Горленко был женат на дочери гетмана Даниила Апостола и имел от этого брака детей: Иоакима (в монашестве Иоасафа, впоследствии святителя Белгородского), Андрея, полковника Полтавского, Михаила (в монашестве Митрофания), Павла, Григория, Параскеву, Марфу и Иулианию.
Таковы были славные предки святителя Иоасафа. На протяжении столетий в них воспитывались и закалялись удивительные черты, которые оставили свой заметный след и в их знаменитом потомке — святителе Иоасафе Белгородском. Лазарь Горленко оставил ему неподкупную преданность долгу, от деда Димитрия унаследовал Иоаким-Иоасаф могучую волю и твердость, от отца же перешло к нему глубочайшее смирение и восторженное религиозное чувство.
Святитель Иоасаф, бывший первенцем у своих родителей Андрея Дмитриевича и Марии Даниловны, родился 8-го сентября 1705 года, по преданию, во время служения божественной литургии, и в святом крещении был наречен Иоакимом — во имя святого богоотца-родителя Божией Матери. Раннее детство он провел в городе Прилуках в отеческом доме. Жизнь его родителей, много пострадавших от злых и корыстолюбивых людей, полная превратностей и резких переходов от благополучия к несчастиям, наложила свой отпечаток на восприимчивого и впечатлительного от природы Иоакима, наводя его на мысль о суетности земного и о преимуществе служения Богу. Но его, потомка Горленков, столь твердых характером и цельных в своих влечениях, не могла удовлетворить заурядная религиозность: его влекло к особым трудам и подвигам во славу Божию и для блага ближних.
Восьми лет Иоаким Горленко отдан для обучения наукам в Киево-Могилянскую академию, бывшую тогда единственным рассадником просвещения в Малороссии. Как единственное высшее учебное заведение на юге России, академия эта привлекала к себе не только сыновей лиц духовного звания, но и, даже преимущественно, детей из знатного и родовитого сословия. Многочисленные святыни г. Киева, близкое знакомство с жизнью Братского училищного монастыря и главное, сама академия с ее строго богословским духом и направлением оказали несомненно сильнейшее влияние на юного И. Горленко. В то время ректором Киевской академии и вместе настоятелем Братского монастыря был знаменитый Феофан Прокопович, своими дарованиями производивший неизгладимо благотворное впечатление на студентов ее, создавший особое направление в области богословской науки и указавший новый путь широкой церковно-общественной просветительной деятельности академическому ученому монашеству. Направление монашеской жизни, господствовавшее тогда в академии и вполне отвечавшее давнишним наклонностям Иоакима Горленко, сильно повлияло на него, и он, как видно из автобиографии его, уже на 11-м году жизни «возлюбил монашество».
Тщательно и всесторонне обдумав этот новый путь жизни, он в 1721 году на 16-м году от рождения решил принять монашество, притом решил твердо и бесповоротно. Когда в 1723 году Иоаким объявил родителям о своем намерении и просил благословения на пострижение в иноческий чин, то получил от них решительный отказ. Родители предназначали сына Иоакима к государственной службе, желали видеть в нем восстановителя упавшей славы фамилии Горленко и, при всей своей религиозности и расположенности к святой Церкви и Отечеству, не могли примириться с мыслью, чтобы их первенец отрекся от мира. Сильно огорченный возвратился Горленко (под предлогом окончания учения в академии) в г. Киев, откуда немедленно отправился в пустынный Киево-Межигорский монастырь и упросил настоятеля принять его в качестве послушника на испытание. Скрывая от родителей свое настоящее местопребывание, он провел целый год искуса в обители, притом столь строгого, что в течение всего года не принимал вареной пищи, чем выразительно засвидетельствовал о полной готовности своей принять монашество. Наконец, на 20-м году жизни 27-го октября 1725 г. исполнилось заветное желание Иоакима: он пострижен в рясофор в храме Межигорского монастыря с именем Илариона. Велика была скорбь родителей, когда они получили от своего старшего сына известие о том, что он отныне — инок Иларион, что он со слезами умоляет простить ему грех преслушания воли родительской и вторично просит благословения на иноческое служение. Но воспрепятствовать совершившемуся факту они уже не могли, и потому благословили сына на подвиги иночества.
Прожив в Межигорском монастыре два года, Иларион возвратился в Киево-Братский монастырь, где 21 ноября 1727 года принял «великое пострижение», причем наименован Иоасафом. В этом состоянии он проводил суровую и подвижническую жизнь, причем прилежно занимался изучением богословских наук, и быстро последовавшие затем перемены в положении инока Иоасафа указывают на то исключительное внимание, которое, благодаря своим отличным качествам ума, характера и монашеским подвигам, он приобрел у своих начальников. Так, 8 янв. 1728 г. Иоасаф посвящается в иеродиакона и назначается учителем младшего класса академии, где и состоял преподавателем по 1732 год. Поступивший на Киевскую кафедру митрополит Рафаил Заборовский не мог не заметить и не отличить Иоасафа как выдающегося и многообещающего инока и способствовал его переходу к высшим должностям. Прослужив 1733 год экклесиархом Киево-Братского монастыря, Иоасаф 8-го ноября 1734 года посвящен в иеромонаха, переведен в Киево-Софийский кафедральный монастырь и совместно назначен членом Киевской духовной консистории.
Но недолго Иоасафу пришлось служить в Киеве в этих должностях. В 1737 году 24 июня иеромонах Иоасаф был посвящен в игумена Лубенского Спасо-Преображенского монастыря (Киевской епархии) и 1 июля того же года прибыл во вверенную ему обитель. Новый игумен нашел ее в крайне запущенном виде (монастырские здания были истреблены пожаром, купол храма обвалился и пр.), между тем средств на ремонт их совершенно не было. Иоасаф, однако, не пал духом и неутомимо приступил к сбору пожертвований, для какой цели самолично отравился в обе столицы, причем удостоился быть представленным императрице Елизавете Петровне, которая и пожертвовала на нужды обители две тысячи рублей. Своими личными достоинствами и суровой аскетической жизнью игумен Иоасаф произвел столь сильное впечатление на Императрицу, что по ее распоряжению он на обратном пути в Киев был возведен в 1744 году в сан архимандрита. Возвратившись с собранными денежными средствами в свою обитель, он ревностно принялся за исправление ее. Но не суждено было архимандриту Иоасафу окончить начатый ремонт, так как по указу Св. Синода от 4 ноября 1744 года он был вызван в Москву. Со слезами простившись с братией монастыря и киевским преосвященным, одарившим его в знак архиерейского благословения «четками изрядными янтарными», Иоасаф в декабре того же года прибыл в Москву, где был назначен наместником Троице-Сергиевой лавры с оставлением в должности настоятеля и Лубенского монастыря. Но и Троице-Сергиевой лаврой управлял он недолго, так как вскоре же был назначен епископом Белгородским и Обоянским.
Усердный в исполнении обязанностей своего служения, Иоасаф был в то же время сурово строг в своей личной жизни. Об этой внутренней жизни мы знаем очень немногое, и пролить на нее свет могут его литературные труды, дошедшие до нас, к сожалению, в количестве только двух сочинений учительного характера: «Борьба честных семи добродетелей с семью грехами смертными, ведомая человеком-путником как всегда, так и в особенности во дни святые великие Четыредесятницы» и слово в неделю 26-ю, сказанное в присутствии императрицы Елизаветы. Первое из них, составленное в 1737 году представляет собой род обычной для того времени духовной драмы на религиозно-нравственную тему и изложено силлабическими стихами. Это сочинение Иоасафа полно глубокого нравственного содержания и, хотя в иносказательной, но совершенно ясной форме, изображает ход духовных подвигов православного христианина в течение святой Четыредесятницы, в понятных аллегориях описывает нравственную борьбу человека со страстями в соответствии со священными воспоминаниями Великого поста. Для характеристики Иоасафа важно то, с какой удивительной правдивостью и духовной глубиной он изображает как добродетели, так и смертные грехи. Описания эти имеют своим основанием личный его опыт, пережитые им самим чувства и настроения: видно, что жизнь человека во внутренних ее движениях тщательно им изучена и глубоко понята. Сочинение святителя Иоасафа кончается трогательным, умоляющим призывом к читателю — прилагать к себе все написанное в драме, ибо в ней указываются действительные способы борьбы с врагами Царствия Божия. Искреннее желание принести ближним духовную пользу было основным мотивом подвижника-автора в написании им этого сочинения.
Второй литературный труд Иоасафа — его слово, сказанное в присутствии императрицы Елизаветы Петровны в придворной ее церкви в Москве 1742 г. 28 ноября. В слове проповедник трактует о любви к Богу, разъясняя, что любить Бога от всего сердца — значит любить Бога, как Создателя своего; любить Бога от всей души — значит любить Его, как Царя; любить Бога всею крепостью — значит любить Его, как Отца; любить Бога всем помышлением — значит любить как Судию. Слово это, замечательное по стройности изложения и последовательности мыслей, ярко характеризует то горячее чувство и вдохновение, которыми был проникнут проповедник Иоасаф. В характере мыслей его ясно видно господствующее аскетическое направление и его стремление, как и в первом труде, возбудить словом своим в слушателях духовную бодрость и силу на борьбу со страстями. На основании этих трудов можно утверждать, что Иоасаф, получивший основательное богословское образование, был опытным и могучим проповедником с ярко выраженным аскетическим направлением.
В 1748 году, по повелению императрицы Елизаветы, Иоасаф был назначен епископом Белгородским и Обоянским и 2-го июля того же года хиротонисан в Петербурге в Петропавловском соборе. На Белгородской епископии открылось для святителя Иоасафа широкое поле для архипастырской деятельности. Белгородская епархия, обнимавшая собою 38 городов и имевшая до 1060 церквей, была населена самым беспокойным элементом: за исключением немногих коренных жителей, большинство поселенцев состояло из буйных казаков, сербов, волохов и других выходцев из чужих стран, которые не признавали над собой никакой дисциплины. Невежество, грубость, суеверие господствовали между этими поселенцами, которые притом позволяли себе насильственными действиями своими нередко вторгаться в область епархиального управления. Архипастырям Белгородским трудно было, по разным причинам, устранять недостатки своей паствы, — тем более, что они редко предпринимали путешествия по столь обширной епархии для обозрения церквей, вследствие продолжительности и утомительности переездов. Для подъема такой паствы в религиозном и особенно нравственном отношении потребен был святитель с сильной волей, настойчивый в своих действиях, бдительный, самоотверженный — и таким требованиям вполне отвечал Иоасаф, бывший к тому же местным уроженцем. Святитель Иоасаф прибыл на Белгородскую кафедру в самый праздник Преображения Господня — 6-го августа 1748 года; несмотря на слабость сил от длинного пути, совершил божественную литургию в соборе и с этого времени шесть с половиной лет ревностно и неутомимо управлял своей епархией. Архипастырская деятельность его была в высшей степени плодотворна и разнообразна.
Прежде всего, святитель Иоасаф обратил внимание на поднятие умственного и нравственного уровня духовенства своей епархии. В то время единственным источником духовного просвещения были Киево-Могилянская академия и основанный по ее образцу Харьковский коллегиум. Воспитанники этих заведений занимали более почетные, протоиерейские места в городах, между тем в селах чувствовался столь большой недостаток в образованном духовенств, что очень часто в должности священника состояли люди, едва умевшие читать, без всякой научно-богословской подготовки. Огорченный этим, святитель Иоасаф отечески заботится о расширении и процветании Харьковского коллегиума, часто посещает его, особенно же во время экзаменов. Нельзя не упомянуть здесь о той великой любви и популярности, которую приобрел преосвященный Иоасаф среди своей паствы. Так, в 1751 году, когда он, по окончании экзаменов в коллегиуме, уезжал в июне из Харькова, военная громада с почетом сопровождала его до Хорошева; в другой раз он встречен далеко за городом массой народа и двумя сотнями казаков при военных знаменах. Но один Харьковский коллегиум, конечно, не мог дать священников с научно-богословским образованием на всю епархию, и трудно было тогда обойтись без священников необразованных за недостатком образованных, поэтому святитель Иоасаф, в целях восполнения образования таких священников, выписал из Москвы для всех священников епархии «Книжицу о церковных таинствах» и затем повелел, чтобы каждый иерей непременно знал ее и катехизис. Далее, святитель упорядочил деятельность духовных приказов, устранив в них своеволие назначением вместо одного трех членов. Не подражая примеру своих предшественников, преосвященный Иоасаф каждый год совершал объезды своей епархии, а в иные годы по несколько раз, не обращая внимания на расстроенное свое здоровье. Замеченные во время посещений церквей епархии неисправности, упущения и злоупотребления он строго обличал в своих нередко посылаемых циркулярных наставлениях. До чего доходили эти неисправности, злоупотребления и нерадивость малообразованных священников, — видно, между прочим, из следующего происшествия, рассказанного потом самим святителем Иоасафом [1]. Остановившись однажды для ночлега в селе, в доме приходского священника, и оставшись один в горнице, святитель почувствовал необычайный страх и ужас, безотчетно объявшие его. Сон бежал от него, и, желая сколько-нибудь рассеяться, начал святитель рассматривать и перебирать находившиеся в комнате предметы. И вот на полке с домашней посудой святитель с ужасом увидел завернутые в бумагу частицы Святых Даров. Преосвященный всю ночь провел над ними в глубокой молитве, на утро же нерадивый священник был не только отрешен от должности, но даже исключен из духовного звания.
Ревностный святитель Иоасаф заботился не только об исправлении богослужебного поведения духовенства епархии, но и о возвышении всего нравственного уровня жизни священнослужителей. В «реестре, чего протопопы должны смотреть при осмотре благочиния по церквам», он строго предписал наблюдать: «не пьянствуют ли попы, не ходят ли в корчмы и на игрища, не бесчинствуют ли, не кощунствуют ли и не дерутся ли с людьми». Судя по этому реестру, низок был нравственный уровень лиц белого духовенства, невелико было благочестие и в монастырях Белгородской епархии. Сам суровый аскет, убежденный подвижник, святитель глубоко скорбел о непорядках, царивших в монастырях. В 1754 году преосвященный Иоасаф обратился ко всем монастырям епархии с грозным обличением, в котором бичует злоупотребления среди иноков и указывает средства к их устранению. Так он повелел начальникам и братии монастырей всегда ходить в церковь Божию на литургию, утреню и вечерню, запретил употребление звонков при выходах игуменов из келий, предложил совершать проскомидию начальникам обителей, а не очередным иеромонахам и др. Святитель тщательно следил за исполнением своих наставлений и распоряжений, направленных ко благу церкви и отечества, и применял строгие меры к ослушникам, тем побуждая других быть осмотрительными и усердными исполнителями его воли. Но в душе Иоасафа совершенно не было суровой жестокости к подчиненному духовенству, и строгие меры к непослушным имели в своей основе искреннюю и прямолинейную ревность его о Господе и Святой Церкви Христовой. Зато для обидимых и несправедливо гонимых кем бы то ни было, преосвященный Иоасаф был истинным отцом и защитником. Так, когда приказчик князя Юсупова самовольно выгнал причетника из храма, святитель, не только приказал причетнику быть по-прежнему на своем месте, угрожая в противном случае запечатать самую церковь, но и потребовал от князя Юсупова непременного и полного удовлетворения дьячку за обиды, нанесенные приказчиком князя.
Заботами о поднятии умственного уровня и благосостояния духовенства епархии далеко не ограничивалась архипастырская деятельность святителя Иоасафа: не меньшее внимание обращал он на погрязавшую в невежестве белгородскую паству. Горячо ревнуя о просвещении и душевном спасении ее, преосвященный повелел священникам во все воскресные дни в конце божественной литургии учить народ главнейшим молитвам. Далее, он сильно восставал против существовавшего уже в то время в народе и, главным образом, в интеллигенции неисполнения правил церковного благочестия, выражавшемся в несоблюдении постов, нехождении в церковь, устройстве игрищ и увеселений языческого характера. Святитель постоянно внушал своей пастве, что нарушение уставов Святой Церкви и древнего благочестия глубоко прогневляет правосудного Господа, навлекает на народ небесные кары, как то: неурожаи, моры и глады, которые иногда действительно и случались в Белгородской епархии. Наконец, преосвященный Иоасаф предписывал благочинным принимать против лиц, не внимавших пастырским увещаниям, строгие меры, доходившие до недопущения к Св. причастию. Сам святитель безбоязненно обличал отступников от правил церковных, не взирая ни на сан, ни на высокое звание обличаемого. Так, он, между прочим, поступил с графом
Салтыковым, имевшим в святую Четыредесятницу мясной стол, и настойчивыми увещаниями пробудил в вельможе слезное раскаяние. В 1750 году адъютанта Выродова за упорное и наглое посмеяние над церковной властью и нераскаянность было повелено святителем предать по всем церквам Белгородской епархии отлучению от св. церкви. Также ревностно преосвященный Иоасаф искоренял в народе языческие и безнравственные обычаи, осквернявшие церковно-праздничные дни, и особенно восставал против волшебств, гаданий и суеверий, подвергая упорствующих суровым карам и даже церковному отлучению.
В течение шести лет своего архипастырского служения святитель Иоасаф один управлялся с своею неустроенной и невежественной паствой. Духовенство епархии, непросвещенное и неавторитетное в глазах народа, само нуждалось в руководительстве и мало помогало ему в делах насаждения веры и благочестия. Непрестанно объезжая епархию, тщательно наблюдая за религиозно-нравственной жизнью своей паствы, рассылая многочисленные послания и указы пастырям и целые программы богоугодной жизни монашествующим, все время мужественно борясь с окружающим невежеством, — святитель во внешней своей жизни являл образ ревностного служителя Господня, строгого и грозного для презрителей Божией власти, учителя и наставника для слабых и заблуждающихся. Но рядом и в связи с этой его кипучей внешней жизнью и деятельностью открывается высокоучительная картина его святой келейной жизни.
Святитель Иоасаф в своей келейной жизни, полной истинно аскетической простоты, покаянных и слезных воздыханий, непрестанных молитвенных подвигов, замечательных примеров сострадания и милосердия в бедным и страждущим, был смиренным, богобоязненным подвижником, который постоянно «ходил пред Господом», помышлял о суде Божием и вечности. По свидетельству его келейника, последний постоянно видел молитвенные подвиги, коленопреклонения святителя, который, всегда памятуя час исхода своего, каждый раз при звоне часового колокола творил молитву.
Велико было милосердие и сострадание святителя Иоасафа, исполнявшего этот долг к ближним вполне по-евангельски, творя втайне дела милосердия и любви к ним. Все страждущие, притесняемые и нищие имели к нему свободный вход, находили в нем отца, заступника, кормильца и благодетеля. Как широка была благотворительность преосвященного Иоасафа, наглядно показывают те факты, что все доходы с архиерейских вотчин он употреблял на помощь неимущим, и по смерти его нашли деньгами всего семь рублей. Желая, чтобы имя Иоасафа – благотворителя оставалось в тайне, он посылал с милостыней келейника, который полагал дар у ворот или окон дома с бедными обитателями и, стукнув три раза в стену для привлечения внимания хозяев, быстро удалялся, так что облагодетельствованные бедняки могли только догадываться об источнике милостыни. Следующий эпизод ярко рисует, как самоотверженно было у архипастыря милосердие к ближним. Раз, пред праздником Рождества Христова, его келейник, отправлявшийся обыкновенно на дела благотворительности, заболел. Не желая другим поручать свою тайну, святитель, переодевшись, сам, отправился для совершения дел милосердия. Запасшись предметами подаяния, он в темную декабрьскую ночь проскользнул в калитку ворот архиерейского дома и благополучно совершил свой обход, раздав, где было потребно, свою милостыню. Но при возвращении домой святителю пришлось столкнуться с привратником, который не узнал его в простонародной одежде. Сторож начал допытываться, кто он и откуда, но святитель, чтобы не быть узнанным по голосу, молчал, за что получил от привратника несколько сильных ударов, так что едва дополз до своей кельи, после чего хворал несколько дней. Скрыв причину своей болезни, преосвященный Иоасаф на следующий день щедро наградил привратника, поступив по заповеди Христовой о любви к оскорбившим. Не ограничиваясь денежной помощью, святитель, несмотря на давно расстроенное здоровье, помогал бедным даже трудами собственных рук, например, колол дрова для дома, где мать была больна, а дети — малолетние. К простому народу он относился с ласковостью и запросто беседовал с рабочими, встречаясь с ними на своей загородной даче; последние особенно ценили такое отношение к себе столь благостного архипастыря. И доселе крестьяне всем обществом каждый год в мае месяце собираются на панихиду по нему, и имя его записано в поминальной книжке каждого прихожанина.
Еще до своего архипастырствования изучив людей от царственных палат до хижины последнего бедняка, а по вступлении на Белгородскую кафедру столкнувшись с настоящим морем житейской суеты, святитель Иоасаф глубоко понимал и знал людей. Но это знание людей, просветленное у него высшим благодатным ведением, переходило в прозорливость, отмечавшую его печатью святости. Удивительное и трогательное событие, свидетельствующее о его необычайной прозорливости, записано в рукописи Амвросия, архиепископа Харьковского и Ахтырского, и уже не раз было публикуемо в печати. Святитель, вскоре по прибытии в Белгород собравший к себе градских и окружных пастырей, заметив среди них одного священника, маститого, в сединах и «почти уже сляченного от бремени тела своего», таинственно постиг в нем бремя какой-то тайны жизни. Оставшись наедине со старцем, он узнал, что ему уже 130 лет, что Бог лишает его кончины в наказание за то, что он, вопреки запрещению ангела Божия, не только дерзнул отслужить в один день подряд две литургии, но даже проклял этого ангела, хранителя св. престола. Преосвященный Иоасаф, достигнувши полного раскаяния от этого иерея, повелел ему отслужить на месте происшествия божественную литургию, а после нее благословил старца, архипастырской властью простил и разрешил его от всех грехов. И не прошло и минуты, повествует сказание, как старец в полном облачении опустился на землю против престола Божия и, примирившись с Богом молитвами святителя, испустил дух. Не можем не упомянуть и о случае с крестьянами хутора Угрюма, пришедшими просить у святителя молитв о ниспослании дождя в бывшую в то время сильную засуху. Выслушав их просьбу, святитель велел своему кучеру приготовить к завтрашней поездке сани. Удивление крестьян прошло только на следующее утро, когда действительно выпал снег, поддержавший урожай, притом в таком количестве, что жители Белгорода ездили на санях.
Ревностный служитель единому Господу во внешней жизни, смиренный и милосердный подвижник в личной, святитель Иоасаф непрестанно трудился на Белгородской кафедре, и эти постоянные труды и великие заботы о пастве, в особенности же частые и утомительные поездки по епархии для обозрения церквей не могли не надломить слабое здоровье преосвященного. Его постигали тяжкие, продолжительные болезни. Одну из последних, приведшую его к смертному ложу, святитель подробно описывает в письме от 25 мая 1753 г. к брату Андрею Андреевичу. Преосвященный в конце масленицы слег в постель и весь Великий пост «почти недвижим лежал без пищи, кроме пития». На праздник Благовещения, вследствие неосторожности келейника, напоившего больного святителя холодной водой, болезнь его приняла такой дурной оборот, что открыто сомневались в возможности выздоровления. Но, благодаря кровопусканию, преосвященному Иоасафу стало легче, и на Фоминой неделе он уже мог выехать на дачу для поправления здоровья. Но не суждено было ему оправиться от перенесенной болезни. Святитель-прозорливец видел, что телесные силы его слабеют и скоро Бог призовет его к Себе в обители небесные. Вот почему пробудилось в нем неудержимое желание в последний раз повидать родительский дом, навестить престарелых отца и мать, оживить воспоминания детства… И он отправился в это свое последнее путешествие, сопровождавшееся излаженным отшествием его в светлую вечность.
В мае следующего за описанной тяжкой болезнью 1754 года последовал, согласно прошению архипастыря, указ Святейшего Синода о дозволении ему пребывать в Киевской епархии (родина святителя) с разрешением совершать богослужения, где бы он ни пожелал. Святитель Иоасаф, предвидевший близкую кончину, начал приготовления к отъезду с распоряжения о немедленной постройке склепа для погребения в нем белгородских святителей. 29 мая 1754 года, по окончании своей последней литургии в Белгороде, он со слезами прощался со своей паствой, собравшейся в огромном числе на эту последнюю службу любимого архипастыря. На следующий день утром святитель выехал из Белгорода. Даже в этой поездке, оставаясь верным своему святительскому долгу, он осмотрел встретившиеся на пути церкви своей епархии. Преосвященный Иоасаф благополучно прибыл в свой родной город Прилуки, где его встретил со всей семьей отец святителя Андрей Дмитриевич, приехавший нарочно из своего лесного домика вблизи г. Прилук. И во время пребывания в родительском дом святитель не оставлял своего ревностного служения Господу. Так, он уговорил родителей докончить давно начатую и потом оставленную постройку храма в одном из их имений. Нравственное обаяние болящего архипастыря было так велико, что его принимали всюду с высокою честью, как святителя, отмеченного особою благодатью Божией, и старались сохранить для себя памятники его посещений: крестики, части облачений, письма и главное — портреты. Судя по последним, святитель был выше среднего, почти высокого роста и величественного вида, имел постнический и серьезный облик продолговатого лица, темно-серые глаза, седые волосы и небольшую бороду.
Прожив у родителей своих до осени, святитель, наконец, распростился с ними и обратный путь в Белгород направил чрез город Лубны, в монастыре коего был ранее настоятелем. Здесь он имел радость отслужить божественную литургию в только что освященном соборном храме, над возобновлением которого он шесть лет тому назад так трудился и собирал пожертвования. Простившись с монашествующими, преосвященный Иоасаф отправился в свою епархию и прибыл в город Грайворон, находившийся невдалеке от Белгорода и служивший архиерейской дачей, в котором иждивением святителя был устроен монастырь. Но здесь постигла архипастыря тяжкая болезнь, сведшая чрез несколько месяцев его в могилу. Болезнь оказалась столь сильной и затяжной, что встревожила и повергла в скорбь всех родственников архипастыря. К ложу страдальца приехали и оставались мать, брат и сестра святителя. С истинно христианским терпением и благодушием переносил он страдания своей болезни. Наконец, почувствовав приближение кончины, святитель приготовил себя к отшествию в вечную жизнь елеосвящением, исповедью и причащением Тела и Крови Христовых и 10 декабря 1754 года в 4 ч. 20 м. пополудни почил, имея от рождения 49 лет, 3 месяца и 2 дня, в святительском же сан послужив св. церкви 6 лет, 6 месяцев и 8 дней. Кончина святителя Иоасафа вызвала, не только в близких ему, но и в народе глубокую скорбь, и велико было стечение народа во время перевезения тела его из Грайворона в Белгород. Тело святителя было положено в Троицком кафедральном соборе и погребено 28 февраля 1755 года, когда прибыл назначенный Святейшим Синодом для погребения архиерей.
За высокую добродельную жизнь святителя Иоасафа Господь Бог по смерти его видимо и вскоре прославил святителя подаваемыми верующим чудесными исцелениями от честных его мощей, обретенных чрез два года совершенно нетленными. Чудесные знамения по молитвам святителя Иоасафа от его честных мощей источаются верующим обильно и непрерывно в течение всех 155 лет со дня его кончины. Сохранились письменные, вполне достоверные, свидетельства об исцелениях от разнообразных болезней, так, от цинги — в 1785 году, от перелома ног, от лихорадки с сердечными припадками — в 1801 г.; от оспы — 1808 г., припадков — 1814 г. , кровотечения — 1817, каменной болезни — 1818 г., слепоты — 1819 г., воспаления легких — 1880 г., поражения кожи — 1885 г., тифа — 1894 г., саркомы — 1896 г., опухоли горла — в том же году, слепоты — 1907 г., и мн. др. Всех же чудесных исцелений, полученных верующими от мощей святителя Иоасафа, насчитывается 227. Такими и другими знамениями Господь Бог доселе являет Свою тайну о прославлении великого святителя Белгородского, непрестанно ходившего пред Богом, явившегося в жизни своей ревностным, идеальным архипастырем, суровым подвижником, милосердным к ближним и строгим к себе.
Примечания
1. Архиепископ Филарет – Историко-статистическое описание Харьковской епархии, отд. I, стр. 28.